Виктория Холт - Хозяйка Меллина

Я благословляла полумрак комнаты, скрывавший мое пылающее от стыда и неловкости лицо. Я знала, что он зол на меня и стремится еще больше унизить меня перед всеми, чтобы дать мне урок.

Между тем мои ноги поймали ритм, и я подумала, что с этого дня, услышав «Голубой Дунай», я всегда буду вспоминать этот фантастический танец в солярии в объятиях Коннана ТреМеллина.

— Я прошу прощения, мисс Ли, — сказал он, — за дурные манеры моих гостей.

— Я должна была ожидать этого, так как, без сомнения, заслужила то, что они говорили.

— Какая чепуха, — ответил он, и я подумала, что брежу, потому что его голос, прозвучавший около самого моего уха, был почти нежным.

Танцуя, мы оказались в конце комнаты, и, к моему изумлению, он, не переставая кружить меня в вальсе, вывел меня из солярия, и мы оказались на небольшой каменной лестничной площадке, где я никогда до сих пор не была.

Мы остановились, но он все еще обнимал меня. На стене горела парафиновая лампа в абажуре из зеленого нефрита, и в ее неярком свете его лицо вдруг показалось мне чуть ли не жестоким.

— Мисс Ли, — произнес он, — когда вы оставляете свою благонравную суровость, вы становитесь очаровательны.

У меня перехватило дыхание, потому что он вдруг прижал меня к стене и стал целовать в губы.

Я не знаю, что ужаснуло меня больше — то, что происходило, или то, что я при этом ощущала. Я знала, что означал этот поцелуй: «Ты не возражаешь против флирта с Питером Нанселлоком, почему бы не пофлиртовать и со мной?»

Я так рассердилась, что потеряла контроль над собой. Я оттолкнула его от себя изо всей силы, и от неожиданности он едва устоял на ногах. Я же, подобрав юбки, бросилась вниз по лестнице, хотя совершенно не представляла, куда она вела.

Спустившись, я бежала наугад по незнакомым коридорам, через какие-то комнаты, пока не оказалась в галерее, откуда я уже легко нашла дорогу в свою комнату.

Там я бросилась на кровать и лежала, пока не отдышалась.

«Единственное, что я могу сделать, — сказала я себе, — это завтра же уехать отсюда. Он открыл свои намерения относительно меня, и я уверена, что мисс Дженсен уволили не за кражу, а из-за того, что она отвергла его ухаживания. Это чудовище, а не человек. Он думает, что все, кому он платит деньги, принадлежат ему телом и душой. Кем он себя воображает — восточным пашой? Как он смеет так обращаться со мной!»

У меня стоял ком в горле, мне было трудно дышать. Я никогда еще не чувствовала себя такой несчастной, и все из-за него. Я не хотела себе в этом признаваться, но меня больше всего убивало то, что он мог относиться ко мне с таким презрением.

«Нет, не о нем ты должна думать, а о себе. Где твой здравый смысл?» — сердясь на себя, подумала я.

Я встала и заперла дверь. Я должна чувствовать себя в безопасности, оставаясь эту последнюю ночь под его крышей. Конечно, в мою спальню можно было попасть через комнату Элвиан и классную, но я знала, что он не решится воспользоваться этим путем.

И все же я чувствовала себя неспокойно, хотя и говорила себе, что, если он посмеет войти, я сразу позвоню.

Следующим моим шагом было сесть за письмо Филлиде, но у меня так дрожали руки и путались мысли, что я решила отложить его до утра. Вместо этого я принялась упаковывать вещи.

Я подошла к шкафу и открыла его. На мгновение мне показалось, что в нем кто-то стоит, и я вскрикнула от испуга, потому что мои нервы были действительно на пределе. Но я тут же поняла, что это было: новая амазонка, которую Элвиан, должно быть, сама повесила ко мне в шкаф взамен прежней, которая порвалась накануне. Это тоже, конечно, была амазонка ее матери.

Упаковать мои скромные пожитки было делом нескольких минут, и к этому времени я достаточно успокоилась, чтобы снова приняться за письмо Филлиде. Когда я закончила его писать, я услышала голоса на улице и подошла к окну. Кое-кто из гостей вышел в сад, и я увидела несколько пар, танцующих на лужайке.

Кто-то сказал:

— Какая дивная ночь! И луна так хороша, что грех сидеть в доме.

Стоя так, что меня не могло быть видно снаружи, я наблюдала за происходящим внизу и скоро увидела то, чего подсознательно ждала. В саду появились Коннан и леди Треслин. Они танцевали, и его голова почти касалась ее волос. Я представила себе, что он шептал ей на ухо. В сердцах я отошла от окна, убеждая себя, что мое раздражение было вызвано лишь отвращением к этой низкой интриге.

Я долго не могла заснуть в эту ночь, и в полудреме мне виделись отрывочные картины, в которых фигурировали Коннан и Треслин и я сама. В очередной раз провалившись в сон, я вдруг проснулась и, открыв глаза, вздрогнула от страха. В неясном свете луны перед моими еще затуманенными сном глазами возникла фигура женщины в темном платье. Я знала, что это была Элис. Она молчала, но в моем сознании как бы прозвучали слова: «Ты не должна уезжать отсюда. Ты должна остаться. Ты должна мне помочь обрести покой. Ты должна помочь всем нам».

Меня всю трясло. Я села в кровати, и тут я поняла, что меня так испугало: в открытой двери уже пустого шкафа было видно висевшее там единственное оставленное мною платье — амазонка Элис, которую я и приняла за ее призрак.

Я, видимо, заснула по-настоящему только под утро, потому что с трудом проснулась лишь тогда, когда принесшая мне воду Китти изо всех сил забарабанила в дверь. До этого моя дверь была всегда отперта, и Китти, естественно, решила, что случилось что-то неладное.

Я выскочила из кровати и впустила ее.

— Что-нибудь не так, мисс? — спросила она.

— Нет, — ответила я резко, видя, что она ждет объяснения запертой двери. Я не собиралась ей ничего объяснять, но она, к счастью, была настолько под впечатлением вчерашнего бала, что такая мелочь, как закрытая на замок дверь моей комнаты, не могла занимать ее слишком долго.

— Ведь правда это было замечательно, мисс? Я смотрела из своей комнаты, как они танцевали на лужайке под луной. Ей-богу, я такой красоты отродясь не видала! А гостей-то, гостей — как в прежние времена, при хозяйке. А у вас усталый вид, мисс. Вам, небось, музыка спать не давала?

— Да, — сказала я.

— Ну теперь уж все позади. Мистер Полгри с садовниками уже и цветы из дома выносят обратно в оранжерею. Он над ними трясется, как наседка над цыплятами. А холл-то сегодня, бог знает, на что похож. Нам с Дейзи там целый день убираться придется, это уж точно.

Я нарочито зевнула, и она поставила кувшины с водой около сидячей ванны и вышла. Через пять минут она появилась снова.

Я была полуодета и завернулась в полотенце, чтобы защитить себя от ее не в меру любопытных глаз.

— Вас хозяин спрашивает, — сказала она. — Хочет вас видеть прямо сейчас. В пуншевой комнате. Так и сказал: «Передайте мисс Ли, что очень срочно».