И вот теперь ее ждет неизвестное будущее с этим человеком.
Розалинде вдруг стало не по себе. Но нет, это абсурдно, она волнуется зря! Ради всего святого, дядя Дуглас собирается проверить, хороший ли у него вкус. С Николасом не может быть связано ничего дурного. Ничего странного. Но в его жизни были годы, о которых она ничего не знала. Не знала о том, как пришлось выживать двенадцатилетнему мальчику.
Она вдруг заметила, что он изучает ее, точно так же как она изучает его.
— Николас, ты принадлежишь к англиканской церкви?
— Полагаю, она ничем не хуже других, — проворчал он.
— Пожалуйста, ответь мне, ты религиозен?
— Наверное, да. В детстве, живя у деда, я каждое воскресенье ходил в церковь, но, покинув Англию… честно говоря, выживание было важнее посещения церкви, во всяком случае, пока я не оказался в Португалии. Думаю, я больше склоняюсь к католицизму: пышные ритуалы, торжественная латынь, — но я не ревностный католик. А ты, Розалинда? Какой религии ты придерживаешься?
— Несколько лет я была одной из любимых прихожанок местного викария, особенно когда стала устраивать благотворительные ярмарки и собирать одежду для беднейших семей. А до появления в Брендон-Хаусе? — Она пожала плечами. — Понятия не имею. Но иногда меня обуревает стремление познать Бога, правда, не совсем похожего на того, которого почитают приверженцы англиканской церкви. Ты понимаешь, о чем я?
— Это, возможно, означает, что, до того как кто-то пытался убить тебя, ты воспитывалась в другой религии. Если ты итальянка, значит, наверняка католичка.
Он произнес это так спокойно, так… бесстрастно. Кто-то пытался убить ее, совсем маленькую девочку. Странно, но и ее это тоже не волновало, особенно потому, что никогда не было частью ее жизни.
— Чудовище. Я всегда верила, что это чудовище, — сказала она. — Когда дядя Райдер впервые привез меня в Брендон-Хаус, я знала, что чудовище таится совсем рядом, особенно по ночам, и что оно убьет меня и съест. Помню, как Джейн укладывала меня спать вместе с малышкой Эми, чтобы защитить от дурных снов. Эми была чудесной девчушкой, мечтавшей стать шляпницей.
— И Эми защитила вас?
— Джейн была очень умна. Я очень скоро забыла о чудовище, потому что слишком тревожилась за Эми. Теперь, когда я выросла, чудовище обрело плоть и кровь, и кем бы оно ни было, где бы ни было, все равно исходило злобой. Я все еще помню детские страхи, хотя и смутно. Как часто я просыпалась на руках Райдера Шербрука, гладившего меня по голове! Теперь чудовище не будит во мне ни страха, ни ужаса.
Николас взял ее за руку и заглянул в глаза.
— Больше никто не посмеет причинить тебе зло, Розалинда. Клянусь. Ты мне веришь?
— Верю. Но что, если в один прекрасный день я вспомню того, кто пытался меня убить?
— Если такой день придет, мы справимся с твоей бедой. Обещаю тебе и это.
Экипаж налетел на камень, и Розалинду почти отбросило на колени Николаса.
Она со вздохом выпрямилась.
— Где мы проведем медовый месяц? Судя по лицу, он и не думал об этом.
Она шутливо ударила его по руке.
— Что с тобой, Николас? Должен же был ты хоть мимоходом подумать о грядущем счастье, поскольку именно в свадебном путешествии сможешь ублажать себя моей неотразимой персоной!
При мысли о собственной смелости она залилась краской. Николас улыбнулся ей.
— Не то чтобы я совершенно об этом не думал…
Он окинул ее взглядом, недвусмысленно говорившим о его намерениях. Она не знала, куда деваться от стыда, но Николас беспечно продолжал:
— Однако я искренне сомневаюсь, что мы успеем добраться до места назначения раньше, чем я успею ублажить себя и тебя.
Но тут Розалинда оглядела экипаж с явным намерением ублажить его прямо сейчас, и Николас едва не набросился на нее. Правда, он был уверен, что она почти ничего не знает об отношениях мужчины и женщины. Интересно, что она подумает, когда он сорвет с нее одежду, что сделает, когда поцелует ее белоснежный живот и закинет такие же белоснежные ноги себе на плечи?
— Я слышала, как тетя Софи сказала тете Александре, что боится, как бы в обществе не посчитали, будто я в положении и поэтому мы так спешим со свадьбой. Хотя, если подумать хорошенько, мы так спешим со свадьбой, что я даже не успела бы сообразить, действительно ли беременна, допусти мы всякие вольности через… скажем, первые полчаса нашего знакомства.
В этот момент Николас живо представил себе «всякие вольности» и на миг словно потерял сознание. Впрочем, он быстро пришел в себя и откашлялся.
— Полагаю, ты достаточно скоро забеременеешь. Розалинда обмякла, как подстреленная птичка. Лукавство во взгляде сменилось потрясением.
Достаточно скоро?
Она вдруг увидела себя толстой, переваливающейся как утка, с огромным животом и попыталась схватиться за ручку дверцы.
Но Николас сжал ее руку, поднес к тубам и поцеловал ладонь.
— Не волнуйся, Розалинда. Я хорошо о тебе позабочусь.
— Знаю, — выдохнула она едва слышно, — но похоть приводит в постель, а потом на свет появляются дети.
— Обычный порядок вещей. И что тут плохого? Он снова поцеловал ее ладонь.
— Почему в твоих глазах погас свет жажды неизведанного?
— Думаю, что пока обойдусь без похоти. Мне восемнадцать. Я слишком молода. Так что, пожалуйста, не целуй больше мою ладонь. Это заставляет меня броситься в море страстей, что может привести к весьма неприятным последствиям.
Она выдернула руку, сжала в кулак и принялась колотить по сиденью.
— Пытаешься избавиться от греховных помыслов?
— Да, и мне это почти удалось.
— Розалинда, если ты не захочешь иметь ребенка сразу, я приму меры.
— Но разве это возможно? Николас кивнул.
— Правда, не всегда удается, но я постараюсь.
— О, это хорошо. Даже очень хорошо. Я рада, что ты человек благоразумный. Какое облегчение! Знаешь, я люблю устраивать скачки на лошадях. Люблю бегать. И хочу, чтобы это продолжалось не менее пяти лет.
Можно ли назвать его человеком благоразумным?
— Договорились, — ответил Николас. — Поговорим о моем наследнике, когда мне исполнится тридцать.
— Теперь, когда мы решили эту маленькую проблему, позволь напомнить, что твоя обязанность выбрать место для нашего медового месяца. И займись этим немедленно.
Он обаятельно улыбнулся. Той самой улыбкой, которая последние годы позволяла добиться от женщин всего на свете.
Розалинда тут же пришла в себя и улыбнулась так ослепительно, что Николас на минуту забыл обо всем. Какое мощное оружие эта ее улыбка! Знает ли она об этом?
