— Я долго думал. — Кэмп посмотрел на Консуэло. По его взгляду она поняла, что эти мысли для него очень важны. — И пришел к выводу, что мне здесь нужен какой-нибудь абсолютно новый человек, не связанный ни с кем из тех, кто здесь работает. Всем этим типам нельзя доверять, мне нужен свой человек. — Кэмп прищурился. — И Кантрелл кажется мне наиболее подходящим.
Сердце Консуэло забилось от радости. Раз Кэмп уже начал строить планы на будущее — значит, он снова обрел вкус к жизни. Это хороший знак.
Но это не означало, что она одобряла его решение. В Кантрелле было что-то такое, что ее настораживало.
— Не слишком ли ты спешишь? — осторожно спросила она. — Ты знаешь этого типа без году неделя и уже строишь такие планы! Будь осторожен, Кэмп!
В глазах Кэмпа, как в прежние времена, мелькнул задорный огонек.
— Я всегда строил грандиозные планы. — Взгляд его тут же погрустнел. — И никогда не был осторожен, — добавил он.
Консуэло посмотрела на него, и между ними снова встали все эти годы, что связывали и разделяли их, все обиды, все ошибки, которые уже невозможно было исправить… В глазах Кэмпа стояла такая боль, что Консуэло поспешила переменить тему:
— Я хочу тебе кое-что сказать. Твоя дочь вернулась из дальнего путешествия, где наверняка много натерпелась. Умоляю тебя, будь с ней помягче!
Кэмп нахмурился:
— Что ты имеешь в виду?
— По крайней мере не накидывайся на нее сразу с обвинениями во всех смертных грехах. Не пытайся вытянуть из нее все ответы, если она вдруг не станет отвечать на твои вопросы. Она еще почти ребенок, а пережила, может быть, такое, что не каждому взрослому под силу. Дай ей хотя бы время прийти в себя.
Кэмп уже не в первый раз задумывался о том, какие испытания могла пережить его дочь и осталась ли она тем же восторженным, жизнерадостным ребенком, каким он привык ее видеть. Но сейчас ему не хотелось об этом думать. Главное — она в целости и сохранности, и он ее очень скоро увидит.
Чтобы как-то разрядиться, Кэмп решил выместить раздражение на Консуэло.
— Не учи меня, как обращаться с собственной дочерью! — проворчал он.
Консуэло с достоинством поднялась.
— И все-таки будь с ней помягче. Я все сказала. Ухожу.
— Нет! — Пальцы Кэмпа сжались на ее запястье. В голосе его смешались требование и мольба. — Останься.
Консуэло колебалась.
— Нет, — покачала она головой, — так будет только хуже. В такой момент ты должен побыть с дочерью наедине.
Кэмп сжал ей руку еще сильнее, но Консуэло знала, что это проявление нежности.
— Будь моя воля, — с жаром воскликнул он, — я оставил бы тебя здесь навсегда! И ты это знаешь.
Консуэло поспешила отвести глаза, борясь с нахлынувшими воспоминаниями.
— Это невозможно, — сказала она как отрезала. Кэмп отпустил ее руку, но продолжал умоляюще смотреть на нее.
— Останься хотя бы сейчас, — попросил он. — Ты мне нужна.
Консуэло посмотрела на него и грустно улыбнулась. Однако все же осталась.
Тори издалека увидела дом, и тревога, не покидавшая ее столько дней, вдруг сменилась спокойствием. Дом, во всяком случае, означал безопасность. Скоро весь этот кошмар — страх, позор, унижение — останется позади. Итан, получив свою плату, уедет восвояси, и она больше никогда его не увидит и забудет о нем, как и о Диего. Щеки Тори вдруг покрылись краской стыда. Она вспомнила, что Итан видел ее почти голой. Она просила — нет, умоляла его поцеловать ее, почти что бросалась на колени, а он оттолкнул ее, словно надоедливого ребенка. Может быть, когда он уедет, она забудет наконец презрение в его глазах, жгущее ее, словно клеймо.
Утром, когда они покинули заброшенный дом, где спасались от бури и где Итан так жестоко обидел ее, едва брезжил рассвет; сейчас же, когда они подъезжали к ее дому, уже почти стемнело. День был долгим и однообразным. Итан, казалось, задался целью не проводить с Тори еще одну ночь наедине и вовсю погонял лошадей. В глубине души Тори была рада этому решению Итана — ей самой не терпелось расстаться с ним. От дикой скачки у Тори кружилась голова, руки, целый день державшие поводья, затекли, но физические неудобства не так мучили ее, как боль унижения.
За весь день они с Итаном едва перекинулись дюжиной слов — и то это были приказы, которые он отдавал ей при крайней необходимости. Тори избегала встречаться с ним взглядом, а когда все-таки встречалась, в глазах его не могла прочесть ничего. Она не могла сказать, значит ли что-нибудь для Итана вчерашний эпизод, что он думает и что чувствует. Самой ей сейчас хотелось лишь одного — чтобы все это поскорее кончилось. Тори повторяла как молитву, когда лошади въезжали в ворота ранчо: «Скорее бы все это кончилось… Скорее бы кончилось…»
Кэмп Мередит поспешно сбежал с крыльца навстречу дочери. Лицо его сияло, волосы развевались. Тори соскочила с лошади, и он крепко обнял ее своими сильными руками.
— Папа! — шептала она, глотая слезы. — Папа!
Кэмп сжал ее в объятиях так, что едва не сломал ей. ребра.
— Девочка моя… С возвращением! — Притянув к себе ее лицо, он поцеловал ее. Тори было больно, но она понимала, что отец сейчас не может сдерживать своих эмоций.
Кэмп перевел взгляд с Тори на Итана, который в этот момент слезал с лошади.
— Кантрелл, — обратился к нему Кэмп, — я вижу, ты сдержал свое обещание.
— Обещаний, которых не могу сдержать, я не даю, — откликнулся тот.
Кэмп одобрительно кивнул. Взгляд его упал на дыру в брюках Кантрелла и на запекшуюся кровь на ней.
— Какие-то проблемы? — поинтересовался он.
Итан непроизвольно слегка покосился на Тори, но Кэмп, похоже, этого не заметил.
— Проблемы не из тех, чтобы я не мог с ними справиться.
— Хорошо, — снова кивнул Мередит. — Передохни немного, приведи себя в порядок, позаботься о лошадях, а затем приходи ужинать. Нам надо поговорить.
Отсалютовав ему прикосновением двух пальцев к полям шляпы, Итан направился в конюшню.
Кэмп окинул Тори взглядом с ног до головы — желтое платье, превратившееся почти в лохмотья, растрепанные, запылившиеся волосы, круги под глазами… Сердце его сжалось.
— Девочка моя, сколько же тебе, должно быть, пришлось вытерпеть…
— Но теперь я дома, папа, — прошептала она, — и все позади.
Губы Кэмпа дрогнули в улыбке, а может быть, в гримасе.
— Да, ты дома. — Он обнял ее и повел в дом. Голос его заметно повеселел. — Я велю Розите приготовить тебе ванну и ужин. Но сначала зайди, глотни с дороги немножко бренди и дай твоему отцу возможность хоть немного побыть с тобой.
Боковым зрением Тори заметила Консуэло, стоявшую на крыльце, но даже ее присутствие не могло омрачить радость девушки от возвращения домой. Эмоции переполняли Тори, не оставляя места для проявления антипатии к этой женщине.
