Судорога пробежала по телу Аннели, и она вся сжалась, но не оттолкнула его. Он пощекотал пальцем ее затвердевший сосок и застонал от вожделения. Снять с Аннели корсет не составило никакого труда. Теперь оставалось лишь добраться до ее лона. Эмори проклинал себя. Нежность, которую он испытывал к Аннели, уступила место безумной, всепоглощающей страсти. У нее было чертовски красивое тело. Он погладил ее живот, рука опустилась ниже и нащупала под тонкой рубашкой пушистый бугорок. Затем его пальцы вошли в ее лоно и стали ласкать его, раздвигая два нежных лепестка все больше и больше, пока рубашка не стала влажной. Аннели стонала и вздрагивала, выгибаясь ему навстречу.
Эмори прошептал что-то ей на ухо, но она была слишком возбуждена, чтобы понять смысл сказанного. Она слышала о сексуальном наслаждении, получаемом в результате таких греховных манипуляций, но сама ничего подобного не испытывала. Какой стыд, мелькнула в голове мысль; как она могла допустить, чтобы совершенно посторонний мужчина проделывал с ней такое? Но голос страсти заглушал голос разума. Она на миг открыла глаза и увидела свое отражение в оконном стекле. Халат распахнут, грудь обнажена, губы Эмори прильнули к ее шее, а его пальцы…
Из груди Аннели вырвался крик. Она высвободилась из его рук, схватила бархатное покрывало и, прикрывшись им, забилась в угол, тяжело дыша и с ужасом глядя на Эмори Олторпа.
— Аннели…
— Не подходите ко мне! — крикнула она, сжавшись в комок и натянув покрывало до самого подбородка, когда он сделал шаг по направлению к ней.
Эмори остановился.
— Аннели, простите меня. Я сожалею. Я не хотел вас напугать.
— Нет, вы просто хотели меня изнасиловать! Воспользоваться мной, чтобы потом было что вспомнить.
Ее сарказм ранил его, но ему нечего было возразить.
— Вы правы. Вы абсолютно правы, и мне остается лишь просить прощения. Я скотина, подлец, вы можете презирать меня, проклинать, как последнего мерзавца, но поверьте, я никогда не причинил бы вам зла, не опорочил ваше доброе имя!
— Красиво звучит, — с иронией произнесла Аннели, — особенно после того, как вы только что это сделали.
Эмори запустил пятерню в волосы и заметался по комнате.
Аннели наблюдала за ним, все еще дрожа. Прикоснись он к ней сейчас, и она упала бы в обморок.
— Я признаю, — наконец сказал он, — что это была дерзость с моей стороны.
— Дерзость?
— Ну хорошо, наглость. Но этого недостаточно, чтобы поставить на груди клеймо падшей женщины и стать к позорному столбу.
— По-вашему, может, и недостаточно. Но кто вы такой, чтобы об этом судить? Скотина, подлец, который не помнит, есть ли у него жена, и пытается соблазнить другую женщину в ее спальне.
Он на миг отвел взгляд и, когда снова повернулся, покачал головой.
— Я не женат.
— Вы уверены?
— Я не смог бы поклясться в этом на Библии, но если бы в моей жизни была женщина, которую я любил бы настолько, чтобы жениться на ней, — он перевел дух, — вряд ли я терял бы над собой контроль, находясь рядом с вами.
Как бы то ни было, Аннели не хотела, чтобы он терял контроль над собой. За последнюю неделю она столько всего натворила! Нарушила все мыслимые и немыслимые приличия и правила поведения, обманула брата, солгала представителям власти, укрывала преступника и разрушила свое будущее. И все же она хотела его, «сильно, неистово, каждой клеточкой своего тела. Эмори тоже хотел ее, она это видела и потому еще больше страдала. Страдала и боялась. Он, как и Аннели, боролся со своим желанием, но это нисколько ее не успокаивало. Наоборот, вызывало тревогу. Аннели не в силах была произнести ни слова. Эмори неверно истолковал ее молчание.
— За эти десять минут ничего не изменилось, — сказал он. — Давайте разбудим моего брата.
— Зачем?
— Он священник, не так ли? И может обвенчать нас без обычных формальностей. Если, конечно, вам от этого станет легче и вы покинете наконец свой чертов угол.
— Вы решили сделать мне предложение, чтобы получить то, чего добивались с самого начала? Или хотите загладить свою вину?
Эмори прищурил глаза.
— Мадам, пожелай я взять предмет вашей гордости, тщательно защищенный одеждами, я сделал бы это за считанные секунды. Я хочу жениться на вас не для того, чтобы уложить. Я бы не стал предлагать вам руку у сердце, если бы даже это помогло мне поскорее покинуть эти места.
— Вас ничто здесь не держит, вы можете уйти прямо сейчас, сию секунду, — выдохнула она, покраснев от обиды. Ей хотелось ударить его.
Он еще долго смотрел на нее в темноте, потом вежливо поклонился.
— Еще раз благодарю вас за вашу заботу и приношу свои извинения за то, что ворвался к вам в комнату. Желаю вам всего наилучшего в будущем, как бы оно ни сложилось.
Эмори исчез в гардеробной, и Аннели слышала, как захлопнулась за ним дверь в холле. Эмори ушел, а она осталась со своим бархатным покрывалом и никому не нужной гордостью.
Аннели Нарочно встала позднее обычного и велела приготовить ванну, чтобы избавиться от холодка, поселившегося в ее теле после бесцеремонного отъезда Эмори Олторпа. Она обнаружила пропажу ключа, когда снимала ночную рубашку. Цепочка по-прежнему висела на шее, а ключ она так и не нашла, хотя обшарила всю комнату. Ключ от ящика с оружием, который она вчера положила на столик рядом с графином, тоже пропал.
Когда Брум принес два ведра с горячей водой, она отослала его обратно на кухню, надела простое платье с высокой талией и, причесав волосы, стянула их в узел, заколов шпильками на затылке. Быстро миновав коридор, она спустилась на второй этаж и направилась прямо к библиотеке.
Ключ от ящика с оружием торчал в замке, как и накануне. Но из пяти патронов осталось три. Половина отделений, где лежали кремни, дробь и порох, были пусты. Аннели в панике бросилась к столу из вишневого дерева, где бабушка хранила домашние записи и счета. Она выдвинула верхний ящик и подняла крышку красивой эмалированной шкатулки, в которую Флоренс положила сотню фунтов, полученных за ренту и проданный сидр. Деньги исчезли.
— О Господи, он обокрал нас, — прошептала Аннели.
— Скорее позаимствовал немного денег, — сказала с порога Флоренс. — Он не хотел — я его заставила.
— Бабушка! Он взял пистолеты и…
— Лошадь, седло, сумку с печеньем и холодную курицу, а также компас, который дал ему Уиллеркинз. Брум предоставил ему список таверн и борделей, где пара монет гарантирует анонимность.
— Куда же он поедет? — спросила Аннели.
— Куда угодно, только бы не оставаться здесь. Ночью в гавань прибыл «Беллерофонт» с Наполеоном Бонапартом на борту. И скоро здесь появятся толпы народа. Странно, что этот гнусный, ничтожный тип вызывает такой интерес. Но ничего, скоро ему придет конец. Свинья хоть и знает, как вырывать корешки из земли, все равно остается свиньей. Кстати, о знатных рылах, — добавила Флоренс. — Лорд Бэрримор сейчас беседует в гостиной с твоим братом. Хорошо, что я успела предупредить тебя об этом, чтобы ты случайно не появилась в гостиной.
