Сердце Эйми отозвалось болью на такие слова. Как могла она жить спокойно, если в памяти хранилось так много, а она не в силах была вспомнить? Доктор утверждал, что потеря памяти – это своеобразная защита мозга от потрясений. Возможно, так оно и было. Теперь, будучи взрослой, но по-прежнему не имея сил преодолеть пробелы в памяти, Эйми бесконечно огорчалась такому препятствию, созданному ее же мозгом.
– Я была бы рада, если б все получилось само собой, – пробормотала она вслух. – Но пока в моей памяти есть пробелы, не вижу способа отпустить все случившееся.
– Но доктор говорит, что эти пробелы могут не исчезнуть никогда, – осторожно заметила Джилли. – Вполне возможно, что тебе предстоит научиться с этим жить.
«Но что же делать, если воспоминания преследуют меня?» Мысль молнией мелькнула у Эйми в мозгу, вновь оживляющем жестокие картины прошлого – мама, лежащая на полу в луже крови, и ее слова: «Это не прекратится никогда, пока ты не вспомнишь все, что случилось…»
Голос матери эхом раздавался у Эйми в голове, вызывая холодную дрожь по всему телу. Уже долгие годы кошмары, подобные сегодняшнему, не приходили к ней во сне. Столь яркими и вызывающими дурные предчувствия они не были никогда. Несмотря на соблазн открыться сестрам, сблизиться с ними, как в детстве, обратившись за помощью, Эйми не поддалась минутному импульсу. Ей не хотелось расстраивать их из-за каких-то глупых кошмаров. К тому же она уже не была маленькой напуганной девочкой, нуждавшейся в посторонней помощи.
Пусть иногда именно таковой она себя и чувствовала.
Джиллиан продолжала говорить, не обращая внимания на то, что Эйми погрузилась в свои мысли:
– Дорогая, ну пойми же ты, что дальше так продолжаться не может. Если бы ты только приложила усилия и слегка расправила свои крылышки. Может, согласилась бы появиться в нашей компании на каком-нибудь светском приеме и позволила бы представить тебя интересному джентльмену или двум…
– С какой целью, Джилли? – удрученно перебила ее Эйми. – Даже если я справлюсь со своей неуверенностью, слава красотки в светском обществе не мой удел. Я не из тех женщин, которые способны кружить мужчинам головы и заставлять их сгорать от страсти. К чему все это затевать, если в итоге пользы никакой?
– Как же ты узнаешь, что все напрасно, если никогда ве попробуешь? – Мора взглянула на Эйми с укором. – Ты избегаешь общества мужчин, как если бы они были переносчиками чумы. Если помнишь, я предлагала пригласить сегодня на обед кого-нибудь из друзей Хоксли, вполне подходящих на роль мужа. Но ты отвергла мое предложение в ту же секунду.
Эйми заметно напряглась. Званый обед у Моры, намечавшийся в скором будущем, был еще одной ее заботой, о которой Эйми не хотелось вспоминать. Вот уже на протяжении нескольких недель она с ужасом ждала его приближения. В последнее время ночи давались ей тяжело – вместо того чтобы спать, она либо боролась с кошмарами, либо мерила шагами пространство спальни. Теперь же она чувствовала себя чересчур измотанной, чтобы брать на себя еще и бремя светских бесед с потенциальными поклонниками. Одной мысли обо всем этом было достаточно, чтобы пульсирующими ударами напомнила о себе головная боль.
– Полагаю, ты не поверишь, но мне слегка нездоровится, и поэтому я не смогу присутствовать. – Ее взор, полный надежды, был обращен к Море.
– Конечно, не поверю и буду безмерно возмущена, если ты только попробуешь отклонить мое приглашение, сославшись на столь нелепый предлог.
Строгий тон Моры словно подействовал на спящую Фиону, которая именно в этот момент закапризничала, очнувшись от сна. Тут же дворецкий четы Монро, появившись на террасе, объявил, что лорд Хоксли прибыл и готов сопровождать супругу домой.
– Твой муж словно чувствует, когда ему лучше прибыть, – с улыбкой заметила Эйми, целуя нежную щечку племянницы и передавая ее в руки матери. – Боюсь, я уже утомила малютку своим обществом.
– Думаю, она чувствует, что близится время ее обеда. – Мора поднялась. – Так мне не хочется прощаться с вами, но надо идти. Не хочу заставлять Хоксли ждать. К тому же мне еще многое предстоит успеть до вечера.
Подшучивая и обнимаясь, они распрощались, и Мора направилась к дому, неся на руках дочь. Не успела она скрыться из виду, как Эйми, обернувшись, наткнулась та проницательный взгляд Джиллиан.
– Можешь думать, что удачно ушла от разговора, юная леди, но я не забыла, о чем мы говорили, – добавив голосу суровости, сказала она.
– По-моему, мы все обсудили, – ответила Эйми, поминая про себя недобрым словом упорство сестры. Желая избежать пристального взгляда Джилли, она принялась наблюдать за близнецами. Забросив солдатиков, мальчики увлеченно следили за черно-белым котенком, который неизвестным образом оказался в саду.
– Даже разодетая в пух и прах, выставленная перед десятками лондонских холостяков, я так и останусь никем не замеченной.
– Единственная причина, по которой ты остаешься незамеченной, – это то, что прячешься за воздвигнутыми тобой же барьерами. Но рано или поздно, моя дорогая, ты вынуждена будешь научиться доверять людям.
Комок застрял у Эйми в горле при этих словах. Унылые мысли роились в голове. «Легко сказать, – думала она, – но трудно сделать». Однажды она уже допустила ошибку, дав слабинку и открыв сердце лишь для того, чтобы почувствовать себя униженной и опустошенной. В памяти возник знакомый образ: строгое мужское лицо, обрамленное темными густыми волосами. В серо-синих глазах печаль и тайна… От виска до самого рта, рассекая угол четко очерченных губ пополам, тянулся шрам, отчего линии лица казались резкими. Однако лицо от этого не становилось менее притягательным, внешность мужчины все равно была привлекательной, несмотря на то, что ее совершенство было нарушено отметиной шрама.
Сердце Эйми забилось чаще, едва она вспомнила этого человека. Усилием воли она постаралась как можно быстрее прогнать его образ из мыслей – сейчас не было ни малейшего желания думать о нем.
Эйми давно спрятала в дальний уголок своей души все те надежды и волнения юного сердца, которые он вызвал своим появлением. Зачем, поддавшись своей слабости, жить мыслями о человеке, который более чем ясно дал понять, что она далека от его женского идеала? И кто осудит его за это? В конце концов, какой мужчина, наделенный хоть каплей здравого разума, по собственной воле свяжет себя отношениями с такой заурядной и ничем не примечательной серой мышкой?
Ветерок, взметнувший легкие кудри волос, заставил Эйми поежиться. Обхватив себя руками в попытке унять набежавшую дрожь, она повернулась к сестре и вновь наткнулась на ее пристальный взгляд.
