Доротея облегченно вздохнула, и на ее губах вновь заиграла очаровательная улыбка.
– О да, сэр! Я вам доверяю! Знаете, что самое странное? Должна признаться, я немного испугалась, когда вы отдернули штору. У вас был такой грозный взгляд! Но я сама во всем виновата, и я сразу поняла, что мне нечего бояться.
– Забудьте о моем грозном взгляде, и я буду считать себя удовлетворенным… А сейчас я отвезу вас домой. Кажется, вы сказали, будто никто не знает, что вы покинули дом. Вы сумеете вернуться так, чтобы вас не видели слуги? – Доротея Солтвуд кивнула, и в ее больших глазах заплясали озорные огоньки. – Ужасная девушка, – весело произнес он. – Мне искренне жаль леди Солтвуд!
– Я знаю, что вела себя самым возмутительным образом, – покорно согласилась Доротея. – Но что мне остается делать? И вы должны признать, что все закончилось как нельзя лучше, сэр! Ведь я спасла Чарли, и убеждена, что вы никогда никому не расскажете о моих ночных похождениях. Я надеюсь… надеюсь, вы пошутили, когда назвали меня ужасной?
– Если бы я сказал вам, что на самом деле думаю о вас, то сам был бы ужасным человеком! Пойдемте! Я должен отвезти вас домой, моя малышка.
Никогда еще молодой джентльмен, собирающийся впервые в жизни драться на дуэли, не встречал меньше одобрения от своих секундантов, чем лорд Сотлвуд – от сэра Франсиса Апчерна и мистера Уэдуортса. Неразговорчивый сэр Франсис, правда, только покачал головой, но мистер Уэдуортс, который был всю жизнь знаком с дуэлянтом, без всякого промедления высказал Чарли все, что думал.
– Ты свалял большого дурака! – безжалостно заявил Бернард.
– Хуже! – покачал головой сэр Франсис, внося свой вклад в критику опрометчивого поступка лорда Солтвуда.
– Да, значительно хуже, – согласился мистер Уэдуортс. – Ужасные манеры, Чарли! Признайся, ты, конечно, был пьян в стельку!
– Ничего подобного… По крайней мере, не очень сильно.
– Пьян как сапожник! Я не хочу сказать, что по тебе это было видно, но пойти на такое в трезвом виде просто невозможно.
– Логично, – поддакнул сэр Франсис.
– Во-первых, ты не имел права приставать к Торриборну, чтобы он брал тебя в клуб «Любителей спорта». Ты еще не дорос до него, мой мальчик. Я тебе частенько так говорил, когда ты жаждал попасть в это заведение. Во-вторых, ты не имел права оставаться там после того, как Ротерфилд задал тебе взбучку.
Лорд Солтвуд заскрежетал зубами.
– Он не имел права отчитывать меня, как мальчишку!
– В этом, полагаю, ты прав. Конечно, у него отвратительный язык, но это не имеет значения. Если уж на то пошло, ты не имел права обвинять его в использовании костей, налитых свинцом!
Сэр Франсис задрожал и на мгновение прикрыл глаза от досады.
– Ты должен был попросить у него прощения прямо в клубе, – неумолимо продолжал мистер Уэдуортс. – А ты вместо этого не нашел ничего лучше, как затеять ссору.
– Если бы он не велел официанту… представь себе, обычному официанту!.. вывести меня вон!..
– Конечно, нужно было вызвать швейцара, – согласился сэр Франсис. Через минуту до него дошло, что эти мудрые слова только подливают масла в огонь, и он попросил прощения у своего вспыльчивого молодого друга. В этот момент его осенила отличная мысль. Он посмотрел на беднягу Бернарда Уэдуортса и внезапно сказал: – Знаешь что, Берни? Ротерфилд не должен был принимать вызов Чарли. Неужели он не знал, что Чарли не провел в городе еще и шести месяцев?
– Все дело в том, что он его принял, – печально покачал головой мистер Уэдуортс. – Но еще не слишком поздно. Чарли, ты просто обязан извиниться.
– Не извинюсь! – напряженно возразил лорд Солтвуд.
– Ты был неправ, – настаивал мистер Уэдуортс.
– Знаю, поэтому я и намерен выстрелить в воздух. Это покажет, что я признал свою ошибку, но не побоялся стреляться с Ротерфилдом.
Это рыцарское заявление заставило сэра Франсиса от неожиданности уронить трость, янтарный набалдашник которой он так задумчиво поглаживал, и она с грохотом упала на пол, а мистер Уэдуортс уставился на своего дуэлянта с таким видом, как будто опасался за его рассудок.
– Выстрелить в воздух? – пробормотал он, открыв от изумления рот. – Против Ротерфилда? Чарли, сдается мне, ты точно спятил! Приятель, если ты не попросишь у него прощения, то должен, как только увидишь взмах платком, вскинуть пистолет и стрелять на поражение! Если ты намерен стрелять в воздух, то я умываю руки и не собираюсь участвовать в этом деле!
– А представляешь, что будет, если он убьет Ротерфилда? – возразил сэр Франсис. – Придется бежать из Англии!
– Не убьет! – уверенно бросил мистер Уэдуортс.
Бернард больше не произнес ни слова, но Чарли Солтвуду стало ясно, что секунданты считали его шансы попасть в противника на расстоянии в двадцать пять ярдов мизерными. Он был неплохим стрелком, но справедливо считал, что легче попасть в крошечную мишень в тире Мантона, чем – в огромного человека на Паддингтон-Грин на таком расстоянии.
На следующее утро мистер Уэдуортс в тильбюри заехал за лордом Солтвудом очень рано. Но ему не пришлось бросать камешки в окно его светлости, поскольку Чарли почти не спал ночью и был уже наготове.
Чарли потихоньку спустился вниз, вышел из дома через заднюю дверь и пожелал мистеру Уэдуортсу доброго утра с похвальным самообладанием.
Бернард кивнул и бросил на друга понимающий взгляд.
– Надеюсь, на тебе нет никаких ярких пуговиц? – осведомился он.
Этот предусмотрительный вопрос только усилил ощущение легкого подташнивания в животе Солтвуда. Не обращая внимания на состояние незадачливого дуэлянта, мистер Уэдуортс посоветовал поднять воротник и стать к противнику боком, чтобы тому было как можно труднее попасть в него. Лорд Солтвуд забрался в тильбюри и ответил с напускным весельем:
– Если легенды о меткости Ротерфилда правда, то все эти ухищрения ничего не дадут!
– Ну… Все равно нет смысла без надобности рисковать, – смущенно проговорил мистер Уэдуортс.
В дороге мистер Уэдуортс и лорд Солтвуд едва обменялись парой слов. На место дуэли прибыли первыми, но к ним скоро присоединились сэр Франсис и человек в пальто неопределенного цвета, который непрерывно болтал о погоде. Нетрудно было догадаться, что этот бесчувственный человек – доктор. Чарли Солтвуд заскрипел зубами от злости и выразил надежду, что им не придется ждать Ротерфилда. Юноше казалось, что он спит и видит все это в кошмарном сне. Ему было холодно и стыдно, его мутило, однако тот факт, что у него даже не промелькнула мысль извиниться за свое недостойное поведение и тем самым избежать неминуемой гибели, говорил о том, что трусость не является одним из его многочисленных пороков.
