Тетя Эмма не одобряла этот беспорядок, говоря, что не понимает, как можно работать в таких условиях. Виктория находила все это вполне сносным. Когда же поздравления стали приносить доход, даже тетя Эмма перестала ворчать.
– Здесь… несколько неуютно, – Виктория покраснела, заметив удивление на его лице. Клейтон повернулся, и у нее перехватило дыхание.
Он стал красивее, чем был прежде. Волосы, когда-то темно-коричневые, приобрели оттенок черного дерева. Они изящно спадали на лоб, не закрывая удивительных нежно-карих глаз. Рот был сострадателен и строг в одно и то же время. Исполнилось самое заветное желание Виктории. В смущении она направилась к стульям, стоящим у окна, напрасно стараясь поправить свои волосы.
– Пожалуйста, садись. Извини, я даже не спросила… Выпьешь чаю или, может, что-нибудь другого? Я знаю, что на улице холодно.
Клейтон мгновение смотрел на нее с доброй, искренней улыбкой:
– Кофе, если можно. Я не могу пить чай, хотя семья меня не понимает.
Виктория улыбнулась в ответ. Полосатый кот поднял голову из спутавшихся кружевных лент на полу и вновь принялся сражаться с ними, в то время как его хозяйка отправилась варить кофе.
У Виктории дрожали руки, когда она зажигала плиту. Как рада она была тому, что он сейчас не видит ее.
Он был здесь, он действительно был здесь. Ей хотелось смеяться, громко петь. Женщина усмехнулась, понимая нелепость собственных мыслей. Это глупо – быть сейчас счастливой. Да, тетя Эмма, наверное, так бы и подумала, но ничего невозможно было поделать с собой: Клейтон вернулся.
Улыбка угасла при воспоминании о его долгом молчании, и сомнение закралось в душу. Она была всего лишь сиротой, взятой на воспитание эксцентричными тетушками. Бедная, всеми высмеиваемая и робкая девушка. Он же принадлежал к одной из первых семей в Филадельфии – богат, удачлив, знаменит.
Как она осмелилась спросить о том, почему так давно ничего не слышала о нем?
Вода закипела, и кофе убежал. Виктория схватила кофейник и обожгла руку. Вскрикнув, она потянулась за тряпкой и сняла его с плиты. Разлив кофе по чашкам, женщина вернулась в комнату.
– Я надеюсь, все нормально. Правда, у меня убежал кофе.
– Все замечательно, – ответил Клейтон.
Он большим глотком отхлебнул кофе и едва не уронил чашку. Кофе был слишком горяч. Осторожно поставив чашку на столик, он улыбнулся:
– Все прекрасно. Именно то, что я хотел. Ты знаешь, я так рад видеть тебя снова. Я думал о тебе. Мои сестры рассказывали о том, как хорошо идет твоя работа в магазине. Я рад за тебя.
“Почему? – мысленно прокричала ему Виктория. – Почему ты ни разу даже не написал? ” Но она лишь улыбнулась, опасаясь, что если задаст этот вопрос, то потеряет его дружбу.
– Я тоже рада, что ты пришел, хотя прошло столько времени…
Виктория вопросительно посмотрела на Клейтона.
– Я знаю. Извини, мне давно нужно было повидать тебя и поговорить с тобой, но работа отнимает все мое время, – ответил мужчина.
Виктория понимающе кивнула. Клейтон стал прекрасным доктором, его высоко ценили в городе. Кое-кто из его состоятельных знакомых недоумевал от того, что Клейтон тратил столько сил и времени на бедных, но деньги для Клейтона никогда не были проблемой и целью. Он был настоящим доктором и не делил пациентов на жителей фешенебельных и бедных кварталов.
– У меня не было другой возможности приехать к тебе, честное слово, – произнес Клейтон.
Сердце Виктории сжалось. Испытывал ли он те же чувства, что и она? В это верилось с трудом. Виктория опустила глаза, не смея надеяться на лучшее.
– Я так по тебе скучала, – робко промолвила она.
– А я по тебе. По дороге сюда я вспоминал наши школьные годы, нашу дружбу. Как ты думаешь, мы могли бы начать все снова? Эти воспоминания для меня очень важны. – Клейтон явно волновался.
У Виктории забилось сердце. Она чувствовала себя самой счастливой из женщин. Все стихи, которые она когда-либо написала, ничего не значат по сравнению с этим единственным моментом.
Виктория была готова заплакать. От слез ее удерживал только страх испортить впечатление от этих волнующих мгновений.
Клейтон достал из кармана пальто газетную вырезку и протянул ее старой знакомой.
– Ты, наверное, читала эту заметку? – Немного погодя, он добавил: – Ты можешь мне помочь?
Виктория утвердительно кивнула. Она была готова на все для него. Развернув газету, Виктория увидела в ней фотографию молодой женщины, с которой раньше не встречалась.
– Это Элизабет Честер, – сказал Клейтон нежно. – Я собираюсь жениться на ней и хотел бы попросить тебя помочь мне в этом.
Виктория онемела, она не могла поверить в то, что сейчас услышала. Помочь ухаживать за другой женщиной? Наверное, она что-то неправильно поняла. Однако Клейтон продолжал, не меняя тона и не обращая на нее внимания:
– Это звучит глупо, но я никогда не писал любовных писем. Я не могу выразить на бумаге того, что хочу сказать. Ты помнишь, какие ужасные сочинения я писал в школе? А ты придумывать такие замечательные поздравления к дню Святого Валентина. Вот я и подумал, что ты могла бы помочь мне.
Виктория вспыхнула от гнева. Ее надежды рухнули. Клейтону было нужно только ее умение складно писать. Она для него ничего не значила.
– Я был бы тебе очень признателен, – продолжал он. – Разумеется, я заплачу тебе, сколько надо.
С большим трудом она смогла произнести одно слово:
– Когда? – и, заметив его недоуменный взгляд, добавила: – Когда ты собираешься жениться?
– Еще не знаю, – задумчиво ответил Клейтон. – Но я хочу сделать предложение в день Святого Валентина. Я не в состоянии долго ждать.
Виктория вдруг вспомнила женщину, портрет которой увидела в газете. Элизабет Честер была избалованной дочерью весьма состоятельных родителей, живущих на Мэйн Лайн.
Она слыла очень красивой, но пустой дамой, думающей только о своей внешности и танцах. Тем не менее мужчины сходили от нее с ума, стоило им лишь заглянуть в ее огромные серые глаза. По-видимому, Клейтон не был исключением.
– А что говорят по этому поводу твои родители? – Виктория попыталась овладеть собой. – Они одобряют твой выбор?
Клейтон утвердительно кивнул.
– У мамы были некоторые возражения, но Элизабет прекрасная пара: ее семья хорошо известна в городе. Честеры пожертвовали много денег на больницу и вообще с уважением относятся к врачам.
– Но как ты сам относишься к ней? – перебила его Виктория, и, заметив удивленный взгляд Клейтона, добавила, что ей это необходимо знать для составления письма.
Последняя фраза успокоила Клейтона, и он улыбнулся.
