Беатрис лишилась дара речи, но ее глаза не упускали ничего, она наблюдала, как прислуживали за столом две служанки в безупречно накрахмаленных наколках и фартуках, пока Каролина, во главе стола, отдавала им приказания с брезгливым выражением лица и особым изяществом.
Позже к гостям вышла мать Каролины, маленькая элегантная женщина с милым румянцем на бледном лице, как на китайском фарфоре; она извинилась за своего мужа, который не появился здесь. Генерал в отставке и много старше своей жены, он сейчас был нездоров. Обладая капризным и крутым характером, мистер Овертон настойчиво просил, чтобы здесь не было слишком шумно, иначе он начнет стучать своей палкой.
А здоровью Каролины вредит всякое волнение, потому что, когда она была ребенком, семья жила в Дели и Канпорте, где ужасная жара. И ее младший брат, наследник этого дома, хотя и здоров, но тоже хотел бы тишины. И как только подует первый холодный ветер, вы увидите, что вся семья Овертонов, вероятно, уедет.
Беатрис и прежде во время своих прогулок видела большой склеп на кладбище через дорогу от Овертон Хауза, где лежали останки многих Овертонов.
Вся семья, которая сегодня живет здесь, будет захоронена там, с содроганием думала Беатрис. В конце концов ясно, что их опустят в склеп, как кипу крепко связанных досок в подвал папиного магазина.
И сама старинная церковь – тоже часть истории, она основана во времена завоевания Англии норманнами. В ней полно памятных досок Овертонов. Здесь аккуратно лежали плиты из белого камня у серых сводчатых стен.
Полковник Руфус Эдвин Овертон убит во время штурма высоты Абрахам… Корабельный гардемарин Чарлз Эдвин Овертон умер от раны при Трафальгарской битве… Уильям Руфус Овертон умер от лихорадки в Калькутте во время службы в Вест-Индской компании… Лейтенант-полковник Чарлз Генри Овертон жестоко убит мятежником сипаем в Дели… Майор Уильям Овертон схвачен и убит бандитом во время похода в Афганистан…
Здесь лежали и женщины, жены этих верноподданных мужчин, принимавших участие в рискованных кампаниях.
Каролина Сейра, скорбная вдова Чарлза Генри Овертона… Мэри Сьюзен, вдова Руфуса Эдвина Овертона, обожаемая мать десяти детей… Элизабет, дорогая любимая жена Уильяма Эдвина Овертона, умершая от родов, покинула единственного сына – Уильяма Руфуса Чарлза, который установил этот памятник своим родителям…
Изо всех перечисленных на памятных плитах Беатрис знала только одного – сына, установившего памятник родителям: это был отец Каролины, генерал Овертон, покрытый славой за его выдающуюся службу королеве и стране в Крыму, Афганистане, Пенджабе и Судане и теперь где-то на верхнем этаже слушающий с раздражением разговоры и хихиканье двадцати юных леди, пришедших на званый вечер в своих лучших платьях.
Подобно фамильному склепу этот дом, с его арками и белой полоской карниза на фронтоне, с его чудесными летящими лестницами, с запахами воска и сухих лепестков, был более прочным и долговечным, чем его обитатели. Беатрис остро чувствовала и переживала все это. Не так давно ее отец сказал, что он стал богатым, настолько богатым, что может купить ей любую вещь, которую она захочет. Но он мыслил в категориях одежды и драгоценностей, экипажа или пары серых лошадей, отдыха за границей, как, например, в том месте на французской Ривьере, где проводил время принц Уэльский и которое было очень популярно.
Но если бы она сказала, что хочет только одну вещь, – дом, подобный Овертон Хаузу, – последовал бы взрыв хохота. Такой дом не мог купить даже наживший богатство миллионер. Ему нужно было бы жениться на ком-нибудь из обитателей этого дома, чтобы войти туда.
Не исключено, что мать в своих амбициозных мечтах воображала, как Беатрис станет женой Овертона и родит детей Овертонов (и со временем обретет вечный покой в прочном склепе).
Однако у Беатрис был упрямый характер. В течение всего чаепития на дне рождения Каролины, где она чувствовала себя, как золотая рыбка в ледяных водах полюса, она забавлялась мыслью, что будет жить в этом прелестном доме. С удовольствием пребывая в мире фантазии, она решила, пока она здесь по крайней мере осмотреть дом более тщательно.
Когда они кончили пить чай, Каролина попросила своих гостей снова отправиться в сад, а Беатрис осторожно пробралась назад. Вскоре она незаметно проскользнула в дом и впорхнула на чарующе летящую лестницу, за поворотом которой находился коридор, ведущий наверх.
Если она встретит кого-нибудь, то скажет, что ищет ванную комнату.
Лестница была покрыта бледно-зеленой ковровой дорожкой, которая простиралась вдоль лестничной площадки наверх. По ней было приятно идти, как по хорошо подстриженной лужайке. На стенах вдоль лестницы висели портреты умерших и уехавших Овертонов, одетых в великолепные военные мундиры или морскую форму; стены были оклеены обоями с очаровательным рисунком, изображавшим листья и ветки в тех же тонах, что и ковровая дорожка. Солнце светило сквозь окна на другом конце коридора, создавая впечатление света, проникающего сквозь листву в лесу.
Все двери были закрыты. Что скрывалось за этими дверями? Желтая гостиная находилась на нижнем этаже, но одна из этих дверей должна была вести в зеркальную комнату. Сердце Беатрис тревожно билось из-за ее безрассудства, ее осенила дикая догадка, и она открыла дверь справа.
Тотчас же из темноты раздался грозный голос:
– Какого дьявола! Что вам нужно?!
Отпрыгнув с перепугу, Беатрис собралась исчезнуть, но последовала команда вернуться.
– Вы новая служанка? Вас послала моя жена? Беатрис, стоя в дверном проеме, прищурила глаза, чтобы привыкнуть к темноте. Она стала различать предметы и увидела джентльмена с красным лицом, сидящего в ночной рубашке на огромной кровати.
Джентльмен вставил монокль в левый глаз, чтобы лучше рассмотреть своего визитера. Похоже, он обладал очень скверным характером: светло-голубые глаза остро вспыхивали, так же как стекло, вставленное между веками.
Беатрис испугалась, поняв, что она попала в спальню генерала и что он сидит на кровати в ночной рубашке. Она не могла бы сильнее смутиться, даже если бы увидела его голым. Ничего более ужасного она не могла совершить!
– Итак, скажите мне, девочка, кто вы?
– Извините меня, сэр, я искала только ванную комнату…
Затем, частично придя в себя от шока, что этот вселяющий ужас старик все еще думает, будто она служанка, Беатрис вздернула подбородок.
– Я одна из подруг вашей дочери, – сказала она, – и не понимаю, как вы могли ошибиться, приняв меня за служанку.
Наступила тишина, и это дало Беатрис время подготовиться к тому, что сейчас последует новая вспышка гнева. Однако она заартачилась и не опустила подбородок. И эти двое изумленно смотрели друг на друга – раздражительный инвалид и девочка небольшого роста, пухленькая, одетая в дорогое, но неинтересное, темно-фиолетовое бархатное платье. (Мисс Браун, которая всегда одевала Беатрис, никогда не подозревала, что ее вкус – женщины средних лет, – не подходил для пятнадцатилетней девочки, которая идет в компанию.)
