— Да, — прошептала она.
— Тогда иди, поговори со своим любовником. Он ждет в библиотеке.
— Не пойдешь со мной?
— Только если сама захочешь, сестрица.
Юфимия отрицательно покачала головой.
— Тогда причешись и иди, пока его люди не начали красть скот.
— Ему нравится, когда мои волосы распущены, Роб. Лучше я оставлю все как есть, может, он смягчится, — прошептала Юфимия и поспешно вышла из комнаты.
Лэрд быстро отправился в свою спальню и запер дверь.
Подойдя к камину, он надавил на скрытую в резной панели пружину. Доска со скрипом отошла, открыв винтовую лестницу. Роберт хорошо знал дорогу и не нуждался в факеле. Спустившись по лестнице, он на цыпочках подошел к крохотному глазку, искусно скрытому в стене, приник к нему и стал наблюдать.
Дверь библиотеки открылась.
Юфимия переступила порог. Сэр Джаспер Кин, уверенно устремившись к ней, сжал ее в объятиях и стал неистово целовать. Но любовница нетерпеливо оттолкнула его:
— Не прикасайся ко мне! Ты просто отвратителен, Джаспер, — холодно отрезала она.
— А ты пленила меня, приграничная сучка, — ответил Кин.
— Зачем ты здесь?! Брат и так сердится на меня, и, кроме того, твои наемники насмерть перепугали малышей.
— Ты знаешь, почему я приехал, Юфимия? За тобой! О твоей помолвке еще не объявлено официально, поэтому ничего не случится, если ты сейчас откажешься. Знаешь, я люблю тебя… по крайней мере насколько могу любить женщину, — быстро поправился он.
— Значит, просишь быть твоей женой, Джаспер? — Юфимии Хэмилтон каким-то образом удалось скрыть волнение, хотя голос слегка дрожал.
Сэр Джаспер Кин вновь сжал женщину в объятиях, осыпая бешеными поцелуями. Рука скользнула в вырез платья, погладила пышную грудь, пальцы перекатывали сосок, пока он не отвердел и не вытянулся, что лучше всяких слов говорило о страстном желании. На какую-то долю секунды Юфимия обмякла в руках любовника, наслаждаясь столь очевидной страстью, но тут же застыла, когда он тихо сказал, едва прикасаясь языком к мочке ее уха:
— Ты знаешь мое решение, крошка. Придется жениться на англичанке из богатой семьи! А любовницей у меня будет шотландская сучка из холодной приграничной территории.
— Может, и сучка, только не эта! — бешено вскинулась Юфимия. — Тебе известно мое мнение на этот счет, Джаспер.
Либо я буду твоей женой, либо выйду за графа Данмора и избавлюсь от тебя. Неужели какая-нибудь английская маменькина дочка может дарить такую любовь? — процедила она, притягивая к себе его голову и впиваясь в тубы…
Джаспер столь же лихорадочно отвечал на ее поцелуй.
Прошло довольно много времени, и наконец он, подняв голову, повелительно сказал:
— Ты сегодня же едешь со мной в Англию, Юфимия, и если этот щенок, твой братец, попытается помешать, я убью его! Ты не создана для замужества, кошечка, слишком уж ты развратна, Юфи, и порочна… Станешь моей содержанкой, крошка, на зависть всей Англии, а я буду гордиться твоей красотой перед всем светом. Почему ты так стремишься стать моей женой? Супруге предназначена одна роль — племенной кобылы: пусть рожает здоровых детей! Такие никого не интересуют, Юфимия, а вот вслед тебе все будут жадно глазеть, желая только одного — оказаться на моем месте, мечтая лишь о блаженстве лежать каждую ночь между твоими молочно-белыми ляжками. Кошечка, я предлагаю тебе гораздо лучшую участь.
Глаза Юфимии зловеще блеснули.
— И как долго я буду вашей возлюбленной, милорд? Будет ли наш союз вечным?
Сэр Джаспер ухмыльнулся:
— Ты, смотрю, практичная женщина, Юфимия. Будешь моей любовницей, пока я этого буду хотеть.
— А потом, Джаспер?
— Если все еще сохранишь красоту, — откровенно ответил тот, — надеюсь, сможешь найти другого покровителя.
Она вырвалась из объятий и сжатыми кулачками начала бить его по голове и груди, яростно вопя:
— Ты ублюдок, Джаспер Кин! Английский ублюдок! Кто я, по-твоему, — крестьянская девка, что осмеливаешься предложить мне подобное? Я женщина из приличной семьи, дворянка по происхождению, хотя и не титулованная! И хочу выйти замуж, а не валяться по чужим постелям! Никуда я не поеду! Не заставишь!
И, размахнувшись, отвесила любовнику звонкую пощечину.
Тот, смеясь, поймал ее руку, обжег ладонь поцелуем.
— Не сомневаюсь ни в репутации твоего семейства, крошка, ни в твоей родословной! Вот только ты — шлюха. Прирожденная шлюха и всегда такой останешься!
Они продолжали ссориться, и, поняв, что это скорее всего продлится довольно долго, Роберт Хэмилтон поспешил назад, в спальню.
Отодвинув засов, он проскользнул в верхний холл и с облегчением заметил, что, кроме него, Юфимии и сэра Кина, в доме никого не осталось. Слуги и малыши успели уйти.
Возвратившись к скрытому наблюдательному пункту, он обнаружил, что ярость сестры нисколько не улеглась.
— Ради Бога, Юфимия! — говорил сэр Джаспер. — Ты единственная женщина, к которой я питаю такую страсть!
Неужели тебе этого недостаточно?
— Страсть? — почти истерически расхохоталась Юфимия. — Что ты знаешь о страсти, Джаспер?! По сравнению с графом Данмором ты всего-навсего похотливый кабан!
И вновь засмеялась.
— Да-да, — кивнула она, увидев удивленное лицо Джаспера. — Он овладел мной, и его гордый жезл — орудие жеребца, в сравнении с которым твоя жалкая снасть выглядит просто дождевым червяком, — не краснея, солгала женщина, пытаясь возбудить ревность в любовнике.
Лицо сэра Кина потемнело, губы растянулись в яростной Гримасе, обнажая острые зубы. Не в силах сдержать обуревавший его гнев, сэр Джаспер с такой силой ударил Юфимию по лицу, что та пошатнулась.
— Ты заявляешь, что хочешь замуж, грязная сука, ну а я говорю, что у тебя холодное злобное сердце, душа прирожденной шлюхи! — заорал он.
— А ты ревнивый глупец, Джаспер Кин, — издевательски усмехнулась Юфимия. — И никогда не мог удовлетворить меня!
Слаб в постели, как хилый мальчишка, и я так и скажу всем, если попробуешь украсть меня и не женишься!
— Если я так не нравлюсь тебе, крошка, почему хочешь выйти за меня, а не за своего прекрасного графа? — хитро прищурился он.
— Потому что люблю тебя, помоги мне Боже, — призналась Юфимия.
— Тогда поедешь со мной, и сегодня же! — приказал англичанин, чуть смягчившись и посчитав, что наконец победил В схватке. Если сучка попытается сопротивляться, — пожалеет!
— Никогда, — упрямо ответила Юфимия.
— Поедешь, кошечка, — твердо повторил он, и если Юфимия Хэмилтон не заметила решимости в глазах любовника, брат из своего укрытия видел все. — Ты моя, Юфимия, и никому, даже братцу-ублюдку короля Джемми, не позволю украсть то, что принадлежит мне, пока я сам от этого не отказался.
