Тем не менее Барра опять напился. Пока сварливая жена Барры была жива, Александр его пристрастию к бутылке даже сочувствовал, считая, что в вине Барра находит успокоение. Но Агнес скончалась уже два года назад, а Барра не просыхал со дня смерти этой женщины.
Это само по себе вызывало крайнее раздражение Александра. Он просто не мог поверить, что скорбь по жене заставляет Барру находить утешение в вине и совершенно терять мужской облик. Сегодня Александр особенно беспокоился, так как в этот день была годовщина смерти Агнес и Барра напился еще сильнее, чем в иные вечера. Его даже пришлось нести в постель. Если бы Агнес была стоящей женой, Александр испытывал бы какое-то сочувствие к своему брату, но, по его мнению, в честь Агнес можно было произнести только один тост – за ее отсутствие. Агнес была злющей ведьмой, которая наслаждалась, унижая каждого мужчину, женщину или ребенка, которым случилось встретиться на ее пути.
Нахмурившись, Александр подумал, что если бы даже Агнес была небесным ангелом, он не стал бы особо горевать по поводу ее неожиданной смерти. Обычно женщины, чье тело он использовал, получали от него всего одну-две монеты. Сейчас Александр даже удивился, что некогда он обрушивал на дам море лести и являл собой чудо галантности. Это женщины его семейства за последние двенадцать лет излечили его от восторженного отношения к женскому полу – точно так же, как лишили клан многих его богатств. Теперь Барра для Александра был всего лишь одним из несчастных мужиков, из которого обхватывавшие женские ноги выжали физические силы и остатки разума. Если бы Агнес все еще была жива, Александр мог бы ее убить.
Не в состоянии больше сдерживаться, Александр поднялся, выдернул кружку из руки своего брата и швырнул ее в дальний угол большого зала замка Ратмор.
– С тебя хватит. – Он гневно посмотрел на Барру.
Барра молча взял кружку у сидевшего рядом с ним человека, наполнил ее и сделал глоток.
– С меня никогда не хватит.
Александр запустил пальцы в свои густые золотистые волосы, раздосадованный тем, что не может понять брата.
– Черт бы тебя побрал, – проворчал он – Как ты можешь пьянствовать два долгих года из-за этой потаскухи Агнес?
– Агнес? – Барра слепо моргнул, подобно попавшей на свет сове. – Ты думаешь, я пью из-за Агнес?
Когда после этого Барра внезапно расхохотался, у Александра все похолодело внутри. Этот смех не был беззаботным и заразительным, каким он был у Барры раньше, в более счастливые времена. Он был отрывистым, и у Александра появилась мысль: уж не тронулся ли его братец умом? Это подозрение подтверждал дикий взгляд налитых кровью глаз Барры – глаз, которые когда-то были еще голубее, чем его собственные. Александр знал, что вино вполне способно лишить человека разума. Выругавшись, Александр ударил брата по лицу с такой силой, что тот свалился со скамьи. Пока Барра молча поднимался с покрытого камышом пола и снова устраивался за столом, Александр бессильно сжимал и разжимал пальцы, борясь с желанием ударить брата еще несколько раз, чтобы тот протрезвел и пришел в чувство. То, что брат на него даже не рассердился, только добавило Александру злости.
– Я не сошел с ума, Александр, – пробормотал Барра. – Но я часто хочу, чтобы так и было. Сумасшествие может меня наконец освободить из ада.
– Я думал, что ты освободился, когда твоя жена-стерва испустила последний вздох. Именно она превратила твою жизнь в подлинный ад.
– О да, так оно и было, и она постаралась, чтобы ее смерть не покончила с моими мучениями. Перед тем как умереть, Агнес забрала у меня то, что придавало моей жизни какой-то смысл. – Барра хрипло рассмеялся. – Хотя я не сомневаюсь, что ты не поблагодарил бы ее за это.
– Я бы, возможно, поблагодарил Агнес за экономию, получившуюся после ее смерти.
– Да, я бы тоже поблагодарил ее за это. Ты понял, почему она, умирая от лихорадки, отправилась куда-то из Ратмора и при этом подхватила простуду, добившую ее?
– Нет. – Александр почувствовал тревогу.
– Ну, это, без сомнения, развеет твое мрачное настроение. Агнес отправилась в хижину на дальнем конце наших западных земель и перерезала горло Майри Макфарлан.
Александр тряхнул Барру за плечо с такой силой, что тот скривился от боли.
– А почему тебя беспокоит, что Агнес убила кого-то из Макфарланов?
– Почему? Да потому что Майри Макфарлан и я были возлюбленными на протяжении шести лет. – Александр поспешно отдернул руку, словно от чумного, и Барра едва не упал. – Майри было всего пятнадцать, а мне почти двадцать, и я только что женился на моей дражайшей, злобной Агнес – бабе, которая, как ты считал, должна дать Ратмору наследника. Божья кровь, я был женат шесть месяцев и уже прошел через настоящее чистилище.
– И ты пошел и лег с племянницей человека, убившего нашего отца? – прошипел Александр.
– Да, лег и любил ее. Именно это я и сделал.
– Не может быть!
– Да! Майри была для меня подобно глотку воздуха, без которого я бы задохнулся, пищей, без которой я бы умер. Агнес не смогла этого вынести. Я не мог ничего рассказать тебе, поскольку знал про твою ненависть к клану Макфарланов. – Барра вздохнул, его голос и выражение лица стали плаксивыми. – Агнес забрала у меня Майри. Да и моих малюток – моих сыновей и мою прелестную дочурку.
Александр побледнел, как только понял, о чем говорит Барра.
– У тебя есть дети? Агнес убила твоих детей? – Он почти что выплюнул эти слова, не разжимая губ.
– Нет. – Барра неловко мотнул головой. – Нет, она не убила их, хотя то, что она сделала, можно и так назвать. Я не могу их видеть, не могу даже знать, как у них со здоровьем и настроением.
Александр с силой тряхнул брата, его терпение было на пределе.
– Хватит болтать как слабоумная старуха! Расскажи мне о своих детях. Расскажи мне все!
– У меня сыновья-двойняшки. Мы назвали их Рут и Мейнус, сейчас им должно быть семь лет. – Барра шмыгнул носом, пытаясь справиться со слезами и навести порядок в мыслях. – Потом была Сибил. Этой девочке должно быть сейчас пять лет. Я сам помогал ей родиться, собственными руками шлепал, чтобы она закричала. Моя маленькая девчушка с красивыми глазами! Все четверо сейчас для меня потеряны. Так что теперь ты можешь понять, почему я пью. Агнес не только намертво отрезала мою любовь в тот день, но она также побеспокоилась, чтобы я никогда не увидел моих детей. – Он покачал головой и осушил половину кружки одним глотком. – Да, они для меня словно мертвые, – прошептал он.
– У тебя есть дети – сыновья, черт бы тебя побрал, – и ты мне ничего не говорил? – В голосе Александра слышались обида и гнев.
