Час был поздний, и Мирана отправилась проведать раненых воинов. Хвала Тору [1], все они были живы, раны были тщательно обработаны, и им был оказан надлежащий уход. Люди чужака были связаны и заперты в отдельной постройке. Их раны тоже были промыты и перевязаны. И хотя они не были столь серьезными, как у остальных, их головы разламывались от боли. Она приказала Айвару, сторожившему пленников, не спускать с них глаз.
– Возможно, кто-нибудь из них, – сказала она, – что-то расскажет о своем предводителе.
Гунлейк предусмотрительно выставил дозор. Его задачей было приглядывать за оставшейся частью немногочисленного вражеского войска. Воины чужака все еще терпеливо стояли на берегу, согнувшись под тяжестью пропитанных влагой медвежьих шкур. Наверное, они пока не знали о провале своего предводителя.
Приближалась полночь. Мирана встала и потянулась. На лавках храпели воины. Каждый был укрыт шерстяным одеялом или медвежьей шкурой. Гунлейк стоял у костра, разложенного в специально вырытой яме, и, не отрываясь, смотрел на догорающие головешки. Его покрытое морщинами лицо было напряжено и сосредоточенно. Светло-серые глаза спокойны. Обнаженные ноги были покрыты рубцами от многочисленных ран, полученных в сражениях.
– Как ты думаешь, когда вернется мой брат? – тихо спросила она.
– Твой сводный брат, Мирана, – поправил Гунлейк. – Он сказал, что вернется через два дня.
Ее немного развеселила та настойчивость, с которой он произнес это.
– Я тут думала об этом чужаке. Похоже, в его планы не входил захват крепости. Он привел с собой только два боевых корабля и отряд не больше тридцати человек. Заметь, он направлялся именно сюда, думая, что Эйнар здесь, и искал именно его.
– Да, я восхищаюсь его умом и коварством. Он заранее знал о маленькой потайной двери и ждал начала грозы и темноты, чтобы проникнуть в крепость. Все его насмешки, проклятия и оскорбления были не более чем пустыми угрозами и притворством. Он взял с собой только двоих. Они хотели пробраться в крепость, найти Эйнара и убить его. Остальные должны были ждать на берегу и отвлекать наше внимание. Я восхищаюсь им, Мирана. Он смелый и находчивый человек, не страшащийся смертельного риска. Но его план провалился, и теперь он умрет.
– На берегу остались его люди. Ты думаешь, они бросят его, узнав о поражении? Конечно, они не станут штурмовать крепость. Это было бы безумием с их стороны. Их слишком мало.
– Будь я на месте его воинов, я бы ждал до последнего.
– Я тоже, – не задумываясь сказала она и печально улыбнулась, глядя на догорающие угли. – Думаю, в Клонтарфе есть шпион – человек, преданный чужаку.
– Ты права. Я непременно найду его. Надо торопиться, а не то лорд Эйнар будет недоволен.
«Брат накажет Гунлейка», – подумала Мирана. Она положила в деревянную миску немного каши и протянула ее Гунлейку.
– Ты ничего не ел. Попробуй, это вкусно. Я добавила сюда немного меда. Ешь. Не беспокойся, мы отыщем предателя.
Мирана с любовью посмотрела на человека, который заменил ей отца, умершего, когда ей было двенадцать лет. В тот же год ее отправили в Клонтарф под опеку сводного брата. Здесь она встретила Гунлейка и привязалась к нему. Он всегда был добр к ней, учил обращаться с оружием, поскольку не знал больше ничего, чему мог бы ее научить. Эйнар одобрял и всячески поощрял это. Ему льстило, что сестра умела шить, готовить, вести домашнее хозяйство и, помимо этого, сражаться наравне с мужчинами. Он был очень тщеславен.
Старый Халак подошел к Миране и, погладив по руке, пожелал ей спокойной ночи. Она кивнула старику и поблагодарила за верную службу. Он залатал боевым щитом дырку в крыше, и дождь больше не заливал жилище. Внутри было тепло, в воздухе висел легкий синеватый дымок, но это совершенно не мешало дышать.
Мирана молча смотрела, как Гунлейк медленно ест кашу. Постепенно его аппетит разгорелся, и он почувствовал, что был по-настоящему голоден. С тех пор как к берегу пристали два боевых корабля, минуло всего два часа. Миране казалось, что прошла целая вечность. Она сразу угадала в этом молодом воине вожака. Он стоял на берегу, в пятидесяти шагах от клонтарфской крепости. Его ноги были широко расставлены, а голова гордо откинута назад. Он поносил их последними словами, называя трусами и высмеивая Эйнара за то, что тот прячется за женскими юбками. Ее долгом, как хозяйки крепости, было поговорить с ним, и она поднялась на стену крепостного вала. Оттуда она сообщила непрошеным гостям, что Эйнара нет в крепости. Незнакомец лишь презрительно рассмеялся ей в ответ. Его смех гулко отозвался в тиши. Люди Эйнара, столпившиеся во внутреннем дворике, негодовали. Мирана чувствовала их напряжение. Обзывать их – это одно дело, но оскорблять сестру Эйнара – совершенно другое.
– Я Мирана, сестра Эйнара! – снова закричала она. – Он в Дублине, в королевской крепости.
– Занимайтесь своими прялками, леди! Готовьте ужин и держите язык за зубами, как и положено женщине. – Было ясно, что он не верил ни единому слову.
Мирана, подобно Гунлейку, не поражалась его хитроумным планом.
– Он выживет? – спросила она Гунлейка.
– Он молод и полон сил. Надеюсь, выживет, если справится с лихорадкой. Ты знаешь это лучше меня.
Мирана оставила Гунлейка и пошла в покои Эйнара, где лежал незнакомец. Он тронул ее душу. Она чувствовала, что не может долго находиться вдали от него.
В комнате горел всего один факел. В ней было мрачно и тепло. Мужчина был укрыт несколькими шерстяными одеялами, раненое плечо плотно перевязано чистой белой шерстяной тканью. Повязка была сухой, кровь больше не сочилась из раны. Мирана склонилась над ним, но так и не поняла – находится он в забытьи или просто спит.
Она присела рядом на краешек кровати и дотронулась до его лба. Лоб был горячим, как раскаленные угли. Мирана намочила в холодной воде ткань и несколько раз обтерла ему лицо и плечи. Он что-то пробормотал, но она не смогла разобрать слов. «Интересно, что он подумает и сделает, когда, проснувшись, увидит меня рядом?» – размышляла она.
Очнувшись, Рорик решил, что умер и находится в Валгалле. Он не сомневался, что попал к верховному богу Одину, покровителю погибших героев, ведь погиб, как подобает настоящему воину, сражаясь с врагом с неистовой силой и ненавистью. Он слышал рядом с собой нежный голос валькирии и чувствовал, как ее прохладные пальцы прикасались к его лбу. Она что-то говорила ему, но он не понимал что, и это совсем не волновало его. Главное – она была рядом, а это означало, что он мертв. Для него не существовало другого выбора. Теперь больше не надо было принимать решения и мстить. Ему показалось странным то, что он ничего не видел. Разве может человек, умирая, ослепнуть? Конечно, нет. Этого не могло быть. Рорик слышал, что любой человек в Валгалле чувствует, видит, ест, поет и получает удовольствие с той женщиной, которую пожелает. Но ему почему-то совсем не хотелось петь.
