от нее летят щепки. Но, глядя на то, что кровать пуста, он пришел в ужас и за мгновение, с последней надеждой, обежал дом, осмотрел каждый угол. Поняв, что в доме ее уже нет, накинул на себя теплые вещи и выбежал на улицу. Где также был сбит с ног порывом ветра. Не видя ничего вокруг, он начал ползать и звать Тейси. Он ползал и кричал, пока его голос не стал хрипеть то ли от того, что сорвался, или от того, что застудил. Ветер сбил с него шапку и вырвал все застежки, распахнув на нем тулуп. Он чувствовал, что лицо его обморожено и ужасно горят руки, пальцы на них уже не шевелились. И ему больше ничего не оставалось, как ползти в сторону, откуда доносились хлопки двери, либо замерзнуть заживо. Так он вполз в дом и упал на спину, где долго еще приходил в себя. Он напрочь запретил себе даже допускать тех мыслей, что с Тейси могло что-то произойти. Она бы не бросила их одних на этом свете ни за что, думал Стенли. Он верил, что она смогла добраться до школы или зашла к кому-то в дом по пути, но он также понимал, что если она жива, то это будет чудом. Его руки начали опухать, а нос и уши чернеть. И все это ужасно болело. Вдобавок ко всему, тело постепенно начало гореть изнутри и появился кашель. Но всему этому сейчас он не придавал никакого значения.
Так за окном наступило утро и также внезапно стихла метель, как и началась. Стенли с трудом встал с пола, вышел из дома и направился в сторону школы. По пути он не пропустил ни одного дома, чтобы не спросить в нем о Тейси, но надежд на чудо оставалось все меньше, как и домов по пути к школе.
И вот, наконец, он подошел к самой школе, заметенной по самую крышу снегом. Дверь, которую откапывали встревоженные родители, тут же открыли и вошли в нее. Но Стенли не спешил входить, ведь сейчас он испытывал страх, что если Тейси там нет, то это означало лишь одно. Первым из школьной двери вышел Генри и сразу, спеша, удалился. А после родители стали выводить своих детей, которые щурились и шатались, ведь в темноте их глаза отвыкли от света. Вскоре вышла и Анна, делая на ощупь свои шаги.
— Анна, — хриплым голосом произнес Стенли, голос этот был ей незнаком, о чем он догадался, и повторил:
— Дочь, это папа.
Постепенно глаза Анны привыкли к свету и, увидев отца в таком виде, она ужаснулась.
— Папочка, что с тобой? А где мама? — спросила она.
Задав этот вопрос, она дала ему тот страшный ответ, в который не хотелось верить. И он, упав на колени, зарыдал, тем самым дав ответ и Анне на ее вопрос. У Анны покатились слезы. — Что с ней, папа?
— Я не знаю, — сквозь тяжкий выдох ответил он.
Идя домой, Стенли уже не понимал ничего и из последних сил держался на ногах. Анна видела, как плохо отцу, и, идя рядом, придерживала его. Так они кое-как дошли до дома, войдя в который, Анна подвела его к той самой кровати, с которой ночью встала мать. Стянув с него тулуп, она уложила его. А сама затопила печь, ведь в доме было уже на столько холодно, что клубился пар изо рта. После чего Анна поднялась на второй этаж и, рыдая, стала смотреть в окно. Она с трудом верила, что где-то сейчас под этими огромными сугробами лежит ее родная мать. Все это для нее стало настолько тяжким, что ее едва держали ноги, и вскоре она легла на кровать, на то самое место где всегда спала мама. Сейчас она хотела ощутить хоть какую-то ее частицу.
Стенли услышал тяжелые удары в дверь и не спеша подошел открыл ее и замер от ужаса. На пороге стояла Тейси. Глаза ее были пусты, холодны, будто вместо них были льдинки, а тело бледно-синего цвета. Она была неживая. Тейси начала открывать рот, будто пытаясь что-то сказать, но из него без остановки сыпался снег. Стенли попытался втащить ее в дом и начал дергать за ледяную руку, но она оставалась неподвижна.
— Папа, папочка! — доносилось издалека.
Что-то его затрясло, от чего он открыл глаза и увидел перед собой плачущую дочь. Поняв, что это все привиделось, оттого что он за все время не сомкнул глаз.
— Папа, что с тобой? Ты так сильно закричал. Ты весь дрожишь и мокрый.
— Анна, мне надо заварить трав, — сказал он и попросил помочь ему встать. Но, сделав шаг, он без сознания рухнул на пол, так как в его глазах потемнело. Как только Анна ни старалась привести его в чувство, глаз он больше не открывал и вместо дыхания появилась тяжелая хрипота, будто он делал последние вздохи.
Анна выскочила из дома и побежала в слезах по сугробам в сторону небольшого домика, где из трубы шел дым. Она слышала, что там живет бабушка и порой лечит недуги. Сейчас Анна на ходу произносила напуганным голосом одни и те же слова:
— Папочка, не оставляй меня одну, прошу.
Так, подбежав к двери, она постучала. И дверь открыла ей та самая бабушка Марта. Рыдая, Анна пыталась объяснить Марте, что папе очень плохо, но речь ее была непонятна от рыдания взахлеб. Марта провела ее в свой небольшой домик и усадила на скамейку. А сама налила какой-то душистый отвар в небольшую глиняную кружку и протянула ей со словами: «Солнышко, вот выпей, а потом все расскажешь». Когда Анна потянулась за кружкой, то случайно посмотрела в глаза Марте и была удивлена. Несмотря на возраст, глаза были так чисты и излучали искренность и доброту, словно это глаза ребенка. И будто они сейчас смотрят не на нее, а куда-то глубже, в самую душу и, согревая, успокаивают. Сделав несколько глоточков, Анна смогла рассказать ей все. Марта, выслушав, взяла небольшую корзинку и стала собирать в нее всякие пузырьки, а со стены — травы, где они висели пучками. После оделась сама и перед выходом взяла аккуратно с полки старую большую икону.
— Следите, чтоб печь не угасла, не забывайте подкидывать дров, их хватит до завтра, а потом принесем еще, — сказала Марта и вышла за дверь. Из ее слов Анна поняла, что в доме она не одна. Допив до конца отвар, она поставила кружку и взглядом принялась изучать дом,
