мне.
Но тут мальчики обступили меня и начали возмущенно кричать и указывать на меня пальцем. Я прекрасно понимал, что все это означает.
— Джон! — чуть не плача от обиды, произнес я. — Зачем ты приехал сюда и заставил мою крошку Пэгги проделать столь долгий путь по болотам? Ведь каникулы начнутся только через две недели, в среду! И ты это отлично знаешь сам.
Джон Фрэй покачнулся в седле и отвел взгляд в сторону. Он хотел что-то сказать, но из горла его вырвался только неуверенный хрип.
— Конечно же, я знаю об этом, Джон, — наконец начал всадник. Это знает любой в округе, даже те, кто никогда не ходил в школу, а ты сам уж тем более. Твоя мать вырастила хороший урожай яблок, фруктов много, но черные дрозды портят урожай, и некому ставить на них силки. Требуется твоя помощь, Джон.
Внезапно он запнулся, и какое-то недоброе предчувствие родилось в моей душе. Я отлично знал повадки Фрэя, и такая пауза меня сразу же насторожила.
— А отец? — нетерпеливо выкрикнул я, расталкивая столпившихся вокруг ребят. — А где отец, он в городе? Почему он не приехал сам? Ведь раньше он никому меня не доверял. В чем же дело теперь?
— Отец нас встретит у овчарни. Он не смог приехать. Видишь ли, сейчас много хлопот с заготовками бекона к Рождеству. И еще надо гнать сидр к празднику…
Во время этой исповеди Джон постоянно наблюдал за ушами своего коня, и я смекнул, что он просто-напросто лжет мне. Все внутри меня будто опустилось, и я обмяк, прислонившись к холодной железной ограде. Мне уже не хотелось ни драться с кем бы то ни было, ни доказывать свое превосходство и силу. Я даже не приласкал свою любимую Пэгги, которая просунула морду между прутьев, фыркнула и аккуратно прикоснулась губами к моей ладони.
Но дело надо было доводить до конца, а одним из самых важных занятий любой честный христианин, как ни странно, считает возможность подраться.
— Ну давай же, приятель, — произнес один из ребят, небрежно приподняв мне пальцем подбородок. — Он ударил тебя, ты — его, и теперь надо сразиться, таков закон.
— Сначала рассчитайся с долгом, а потом уезжай, — добавил староста, подходя к нам ближе. Он только что появился на площадке, но сразу понял, чем тут пахнет.
— Дерись за всех одноклассников! — добавил самый умный наш ученик, который прекрасно успевал по всем предметам, да еще в свободное время помогал отстающим.
Но только я чувствовал, что после сытного обеда и изрядного количества сластей боец из меня получится никудышный. Если учесть мое угнетенное состояние, мою медлительность и нерешительность, то можно представить азарт и нетерпение товарищей, которые сейчас как ненормальные подзадоривали меня, пытаясь спровоцировать драку. Нет, сразиться я не боялся. Я отучился целых три года в Блюнделе, а ни одной недели без серьезной драки у нас не проходило. Сначала у меня это получалось довольно плохо, но вскоре любой ученик знал, что Джон Рид всегда сумеет постоять за себя и дать сдачи.
А на этот раз дурные предчувствия мешали мне действовать, и я стоял не шевелясь, не зная, как поступить. Правда, даже теперь, когда я стал седым и мудрым, я все же считаю, что мальчикам необходимо иногда таким жестоким способом выяснять отношения, а матери только теряют время понапрасну, убеждая сыновей никогда не драться. Они слушаются их только в двух случаях: либо это действительно пай-мальчики, либо они просто боятся друг друга.
— Нет, — упрямо заявил я и прижался спиной к кованой части ворот, которая плавно переходила в одну из стен дома старины Медяка. — Только не сейчас, Робин Снелл. Вот погоди, я вернусь и тогда уж покажу тебе!
— Тогда он сам тебя побьет, трус! — хором выпалили первоклашки, которые верили в меня и считали главным в своей детской компании. Они знали, что отказаться теперь я уже не смогу. Но я продолжал стоять как вкопанный и тупо переводить взгляд с Джона Фрэя на лошадей — то на свою Пэгги, то на большого Весельчака. А Джон чесал в затылке, и лицо его приобрело голубоватый оттенок, потому что именно на него падал свет из гостиной Медяка. Он прохаживался взад-вперед с таким видом, будто драться сейчас предлагали ему. Он поглядывал на мои сжатые кулаки и, как мне показалось, хотел что-то сказать, но пока не отваживался.
— Что мне делать, Джон? — заново начал я. — Лучше б ты и не приезжал.
— Я думаю, придется выйти на поединок, — прошептал он через прутья решетки и громко добавил: — Я думаю, юные джентльмены все-таки впустят меня внутрь, чтобы я пронаблюдал за честной схваткой.
Он вздохнул, оглядев свои измазанные грязью сапоги из бычьей шкуры и лошадей, которым пришлось долго идти по болотам. Моя гнедая Пэгги была все же полегче Весельчака и поэтому выглядела поаккуратнее, а тот умудрился измазаться до самого загривка, так что никто бы сейчас и не мог предположить, что натуральный окрас его пегий, настолько грязь и тина облепили почти все его туловище. Кроме того, обе лошадки успели по дороге собрать изрядное количество репьев, надежно вцепившихся им в гривы и хвосты. Наконец Фрэй закончил внешний осмотр и подошел к воротам, согнувшись после долгой верховой езды, словно его прихватил радикулит.
Но вопрос о сражении решился к этому времени сам по себе. Шесть или семь старшеклассников уже мчались к нам со всех ног, прослышав, что у главных ворот сейчас начнется «молотиловка». Эти мастера боя обучали нас — ребят средних классов — многочисленным приемам борьбы, а самых младших искусству уворачиваться, парировать, и даже выполнять такие движения руками, которым позавидовали бы и любители фехтования. Конечно, наши ребята не могли упустить случая понаблюдать за честным боем.
Должен заметить, что, как мне кажется, само выражение «молотиловка» происходит от схожести движений руками с движениями крыльев ветряных мельниц. Я сам видел такие в некоторых местах, где нет рек. Вот там люди мелят зерно и получают муку именно таким способом. Хотя, конечно, не простому школьнику разбираться в происхождении разных слов. Короче, наблюдатели, окрестившие наши бои «мельницами» становились в круг и развлекались, а сами бойцы в центре калечили как могли друг друга либо до победы, либо до
