Леди Омберсли оторвала взгляд от тлеющих поленьев и посмотрела на брата.
— Ты, наверное, не в курсе, Горас?
— Так и я о том же! — парировал он.
— Да, но… Горас, Матиас Ривенхол завещал все свое состояние Чарльзу!
Сэр Горас считался очень проницательным человеком, но даже ему оказалось трудно переварить эту новость. Секунду-другую он бессмысленно глядел на сестру, а потом выдавил:
— Ты говоришь о старом дяде Омберсли?
— Да, о нем.
— О набобе?
Леди Омберсли кивнула, но брат продолжал допытываться:
— О том, который разбогател в Индии?
— Да, и мы всегда считали… Он сказал, что Чарльз единственный разумный Ривенхол, помимо него самого, и оставил ему все, Горас, все!
— О Боже!
Казалось, это восклицание послужило толчком, и леди Омберсли снова закивала, подавленно глядя на брата и теребя в руках бахрому шали.
— Так это Чарльз задает тон! — произнес сэр Горас.
— Он очень щедр, — печально произнесла леди Омберсли. — Мы не можем не осознавать этого.
— Чертов наглец! — вскричал сэр Горас, сам отец. — И что же он сделал?
— Ты все время за границей, Горас, и поэтому, наверное, не знаешь, что у бедняги Омберсли куча долгов.
— Кто же об этом не знает! Он всегда этим озабочен! Уж не хочешь ли ты сказать, что мальчик был настолько глуп, что погасил долги?
— Но, Горас, кто-то должен был это сделать! — запротестовала она. — Ты даже не представляешь, как плохи были дела! Чтобы содержать младших детей… Вот почему Чарльза так обрадовала успешная помолвка Сесилии!
— Он что, содержит всю вашу ораву? Тем более глупец! А как он поступил с закладными? Омберсли давно бы все промотал, если бы большая часть его земель не входила в майорат!
— Я не очень разбираюсь в майоратах, — ответила сестра, — но боюсь, Чарльз поступил не совсем так, как следовало. Омберсли был сильно рассержен и незаслуженно, по-моему, обозвал Чарльза змеиным жалом! Казалось, что достигнув совершеннолетия, Чарльз мог бы все облегчить для своего бедного отца, если бы он чувствовал хоть малейшую благодарность по отношению к нему! Но ничего не могло заставить его разбить майорат, все осталось без изменений, поэтому нельзя винить Омберсли за то, что он сердится! А потом умирает этот отвратительный старик, этот дядюшка…
— Когда? — спросил сэр Горас. — Как могло получиться, что я до сих пор ничего не знал?
— Больше двух лет назад, и…
— Тогда понятно. В то время я был чертовски занят делами с герцогом Ангулемским, а после разговоры утихли. Ручаюсь, что все произошло во время Тулузы. Однако в прошлом году при встрече ты даже не упомянула об этом, Лиззи!
Несправедливость обвинения сильно задела его сестру, и она возмутилась:
— Как я могла думать о таких вещах, когда этот монстр Бонапарт был на свободе и повсюду воевали, а банки приостановили платежи, и Бог знает что еще! А ты, не предупредив, нагрянул из Брюсселя и просидел со мной едва ли двадцать минут! Я была в таком смятении, что могла лишь отвечать на твои вопросы!
Сэр Горас, терпеливо выслушав эту тираду, вернулся к тому, что его занимало:
— Возмутительно! Я не буду говорить, что Омберсли слегка переусердствовал, это и так очевидно, но все же против собственной воли отстранить человека от ведения дел и подчинить его сыну, который, бесспорно, этим пользуется!
— Да нет же! — слабо возразила леди Омберсли. — Чарльз очень чуток к отцу! Я тебя уверяю, он всегда его уважал! Но сейчас, когда Чарльз взял все в свои руки, это немного задевает Омберсли.
— Ну и дела!
— Да, хорошо, что об этом не известно широко. Хотя, не могу отрицать, отчасти так даже лучше. Можешь мне не верить, Горас, но в доме нет ни единого неоплаченного чека!
После минутного размышления она пояснила:
— По крайней мере, не знаю, как насчет личных долгов Омберсли, но всеми этими ужасными счетами по содержанию дома, которые Экингтон — помнишь Экингтона, агента Омберсли, — выставлял нам, а также платежами в Итон и Оксфорд — всем этим, мой дорогой брат, занимается Чарльз!
— Ты ведь не хочешь сказать, что Чарльз настолько глуп, что пустил все состояние старого Мэта Ривенхола на содержание этой казармы — вашего дома! — воскликнул сэр Горас.
— Нет. Ах, нет! Я совсем не разбираюсь в делах, так что меня бесполезно спрашивать, но, мне кажется, Чарльз убедил отца… ну… позволить ему самостоятельно управлять имуществом.
— Лучше скажи, вынудил его! — мрачно произнес сэр Горас. — В странное время мы живем! Я понимаю мальчика, но Боже мой, мне вас жаль!
— О, пожалуйста, поверь, это не так! — горестно вскричала леди Омберсли. — Я не хочу, чтобы ты думал… Чтобы ты считал Чарльза неприятным, ведь он не такой, если его не выводить из себя; а надо признать, это мало кому удавалось! Вот почему я думаю, дорогой Горас, что если он не захочет, чтобы я позаботилась о Софи, мне не следует противоречить ему!
— Вздор! — сказал сэр Горас. — Почему он не должен захотеть?
— Мы… мы решили не устраивать приемов в этом сезоне, за исключением неизбежных. Самое неприятное, что пришлось перенести свадьбу Чарльза из-за тяжелой утраты, которую понесла мисс Рекстон. Ее семья еще шесть месяцев не снимет черные перчатки по одной из сестер леди Бринклоу. Ты знаешь, все Бринклоу тщательно соблюдают правила поведения. Эжени посещает лишь очень тихие приемы, и естественно ожидать от Чарльза, что он разделит ее скорбь!
— Боже, Элизабет, мужчина не должен носить черные перчатки по тетке той, на ком он еще не женат!
— Да, конечно, но Чарльз ей сочувствует, а, кроме того, еще и Чарльбери!
— А с ним-то, черт возьми, что?
— Свинка, — трагически ответила леди Омберсли.
— Что? — сэр Горас расхохотался. — Да, видать это еще тот парень, если умудрился заболеть свинкой, когда надо было жениться на Сесилии.
— Послушай, Горас. Я должна тебе сказать, что ты несправедлив к нему. Он-то чем виноват? Это и так для него унизительно! И более того, чрезвычайно не вовремя, так как если бы он сейчас был здоров, то, благодаря своей любезности, не говоря уж о превосходных манерах и обходительности, непременно расположил бы Сесилию к себе! Но эти девчонки так глупы и забивают головы романтическими бреднями, не говоря уж о капризах. Как бы там ни было, я рада, что Сесилия не похожа на этих ужасных современных мисс, и, конечно же, она послушается своих родителей! Однако что может быть несвоевременнее свинки лорда Чарльбери!
Сэр Горас, вновь доставая табакерку, весело и понимающе взглянул на сестру.
— И какой же каприз у мисс Сесилии? — спросил он.
