И они действительно без колебаний забрали ее. Так началась двухдневная пытка в компании Джеймса Ардмора, охотника на пиратов. Большую часть времени Диана провела на его корабле, «Аргонавте». Судно было таким же величественным и гордым, как и хозяин. Два коротких грозовых дня показались вечностью и навсегда изменили ее жизнь.
Теперь, в Хейвене, под лучами весеннего солнца, она четко вспомнила пережитые унижения, стыд и гнев. Его резкий поцелуй и безумную ссору в трактире, сопровождавшуюся полетами хлеба, масла и картофельного супа, пока он не скрутил ей запястья и не прижал к стене. Он страстно сжимал ее руки, впиваясь в губы.
В памяти всплыли последние мгновения их встречи перед ее освобождением. Его крепкие объятия, теплое лицо и дыхание, обжигавшее кожу. Он сказал:
– Останься со мной, Диана.
Голос был грубоват, но южное растягивание слов согревало ее. В бурном потоке эмоций она чуть было не согласилась сбежать как была, в шелковом розовом платье и украшенных бисером туфлях, обесчестить себя, став любовницей легендарного Джеймса Ардмора. Для Лондона эта выходка скандальной леди Уэрдинг стала бы последней, и весь город начал бы жалеть ее мужа.
Мучительное колебание прервалось на мысли об Изабо. Подумав о дочери и об Эдварде Уэрдинге, Диана все-таки заставила себя ответить отказом. Это было сложнейшим испытанием в ее жизни.
Она считала себя сильной, но Джеймс Ардмор дога-зал обратное. Одним поцелуем он заставил ее забыть об ответственности перед дочерью и мужем. Когда Диана наконец-то добралась до знакомых мест и вернулась в дом адмирала Баргесса, то бросилась на кровать в своей спальне и всю ночь проплакала. Все, сперва обеспокоившись ее отсутствием, решили, что она бежала с американцем Киннэрдом, а он потом бросил ее. Диана не стала спорить. Сплетни не заставили себя ждать, и Эдвард не получил повышения.
– Ты глупая потаскуха, – шипел он. – Ты уничтожила меня!
Адмирал Баргесс был в ярости. Диана подумала, что если бы она оказалась в постели с адмиралом, Эдварда бы сделали коммодором. На что он, очевидно, и рассчитывал. Ни одна живая душа не услышала от нее правдивой истории. Вскоре после случившегося Диана в поисках покоя вернулась в отцовский дом.
А теперь Джеймс Ардмор, раненный, лежал в Хейвене у ее ног. Тут, откликнувшись на неистовые призывы Изабо, пришел отец Дианы вместе с рабочим по имени Джессап. Они расстегнули куртку Джеймса и обнаружили длинный порез на животе – от клинка, шпаги или тесака. Рана кровоточила, а сам пострадавший был мертвенно бледен.
Его спутник, лейтенант английского флота, тоже был ранен. На его светлых волосах запеклась кровь, и первые попытки привести его в чувство оказались тщетными. С помощью самодельных подстилок Диана, ее отец, Изабо и Джессап перетащили пострадавших в дом.
* * *
Джеймс открыл глаза. Ярко светило солнце, он лежал на узкой кровати, спина болела. Его окружали белоснежные стены, такие чистые, будто их драил целый флот. Маленькое черное насекомое лениво ползло по трещине в стене к открытому окну, через которое внутрь вливались свежий ветер и солнечный свет. Деревянные ставни были распахнуты настежь.
В этой опрятной комнатке стояли только кровать и шкаф, которому на вид было лет сто. Все тихо, чисто и безмятежно. Даже насекомое вело себя с благопристойностью южной девушки, подающей чай.
Он знал, что находится в доме адмирала Локвуда на острове, в ста милях к юго-западу от Англии. Это место Джеймс так долго искал.
Он лежал спокойно, наслаждаясь чувством удовлетворения. Да, он наконец-то оказался здесь, но один и раненный. Он вяло потрогал живот, обнаружив там повязки и пластырь. В памяти сверкнул клинок шпаги, поднятой капитаном фрегата, и острая боль, не ушедшая до сих пор.
Джеймс зажмурился. На миг он увидел только кроваво-красный цвет внутренней стороны век, затем черную стену воды, несшуюся на него, и крики людей, считавших последние секунды. По иронии судьбы именно цепи спасли его, удерживая на одном месте, пока смертельные волны поглощали и несли мимо в жутком месиве моряков и офицеров. Вода залилась в уши, ее рев перекрыл все звуки и мысли.
Он снова открыл глаза. Рядом с постелью стояла маленькая девочка и печально смотрела на него, сосредоточив голубоглазый взгляд на его лице.
Опыта общения с детьми у Джеймса Ардмора почти не было. Юнги… но это не дети, а молодежь, которая выросла очень быстро, как и он сам.
– Как тебя зовут? – хрипло спросил он.
Девочка моргнула, изучая его с бесстрашием, очевидно, передавшимся ей от матери. Его родная сестра, Онория, бывало, смотрела так на него, давая понять, что его заносчивость ей безразлична, Собственно, она до сих пор не изменилась.
Тут малышка развернулась и выбежала за дверь. Джеймс закрыл глаза. Вот сейчас, совсем скоро они придут за ним – морские пехотинцы в красной форме, целая толпа. Заберут его на какой-нибудь английский корабль и доставят в тюрьму, где он будет сидеть в ожидании повешения. Так он лишится возможности до конца выполнить то, зачем оказался здесь. Может быть, капитан корабля повесит или застрелит Джеймса по дороге? Разве Диана Уэрдинг не будет рада этому?
Да, но сейчас-то он все еще свободен. Комната пахла свежестью, воздух был наполнен ароматами песка, травы и деревьев. Прямо под его коленями в матрасе собрался большой ком, но потертое покрывало было мягким. А он не слышал ничего, кроме бриза, дувшего в окно, и пронзительных криков чаек в небе. Плохо, что у него не было сил встать с постели, вылезти в окно, украсть лодку и сбежать. Все будет, но позже, не сейчас, когда он едва мог двигать головой.
Дверь открылась. Послышались тихие шаги по дощатому полу комнаты, затем прохладная рука коснулась его лба, и он открыл глаза. Над ним стояла Диана Уэрдинг. Рыжие волосы были небрежно заплетены в косу, перекинутую через плечо, из которой выбивались мягкие пряди. Такой она ему нравилась гораздо больше – простая, чуть растрепанная, естественная.
Изгиб челюсти и линии лица были чистыми и сильными. Ее неистовая красота могла в любом мужчине возбудить самые жгучие желания.
Джеймс спокойно лежал, наслаждаясь прикосновениями руки ко лбу и щеке, ароматом ее кожи. Она вела себя так, потому что знала, что он слишком беспомощен, чтобы вскочить с постели и оглушить ее. Она не должна заметить, как он, прищурившись, смотрит на нее.
Он резко вздохнул.
– Удивлен, что ты спасаешь мне жизнь.
Диана чуть не подпрыгнула от неожиданности. Но быстро пришла в себя, опустила брови и так сильно дернула простыню под ним, что его рану пронзила острая боль.
– Мой отец – добрый человек, – отрезала она. – Он настоял, чтобы мы за вами присмотрели.
