Сожаления? О чем? Что целовал ее? Обещал вернуться? Или о той ночи в гостинице, когда они…
Люси прогнала прочь эту мысль. Сейчас не время. Она давным-давно осознала, какое место Клифтон занимает в ее сердце, — по крайней мере она так думала, пока несколько минут назад он не ввалился в ее жизнь.
И она еще переживала, что у него перелом!
Слава Богу, этого не случилось, он достаточно здоров, чтобы уйти. И уйти скоро. Нарастающая паника на лице Томаса Уильяма слишком ясно говорила, что нужно спровадить графа. И все же была еще одна тайна, которую Люси должна узнать.
Она дочь своего отца, а он всегда говорил: «Информация сохраняет жизнь».
Натянуто улыбнувшись, Люси поинтересовалась:
— И что привело вас на Брук-стрит?
Конечно, у отца была и другая любимая поговорка, у него они были на все случаи жизни.
«Знай, когда следует задавать вопросы».
— Я искал леди Стэндон… — начал граф.
— Леди Стэндон?
Люси бы меньше удивилась, если бы он объявил ей о любви до гробовой доски… и на этот раз вправду.
Вместо этого она в панике оглянулась на Томаса Уильяма, который осматривал багаж, словно решая, что схватить, если понадобится поспешно уехать.
Граф кивнул, взгляд его синих глаз настороженно сосредоточился на двери позади нее.
— Да, вы знаете ее?
— Я… я… я… — Люси беспомощно смотрела на Томаса Уильяма.
К счастью, граф совершенно не уловил причину ее растерянности.
— Я тоже так думаю. Леди только что послала меня куда подальше.
— Да? — осторожно ответила Люси, потом собралась и постаралась говорить беспечно. — Я имела в виду, что вы хотели от леди Стэндон? Она просто ужасна… — Люси демонстративно вздрогнула. — Так мне говорили.
Томас Уильям, покачав головой, принялся собирать шляпные коробки и бросать их обратно в карету.
Замечательный человек Томас. Он знает, как она любит эти шляпы.
Клифтон сделал паузу и на мгновение всмотрелся в нее. В конце концов, он тоже ученик ее отца и, следовательно, знает все его поговорки.
— Одно старое дело. Не имеет значения. Должно быть, это ошибка, хотя непохоже, чтобы Страут так ошибся…
— Страут? — еле выговорила Люси. О Господи! Томас Уильям, наверное, справится с меньшим сундуком. В нем ее лучшее платье.
— Да, мистер Страут, — повторил граф. — Но конечно, вы его знали. Какой я глупый. Он занимался делами вашего отца, не так ли?
Она лишь кивнула.
— Гм, не понимаю, что общего у Малкома с этой ведьмой. Даже представить себе не могу, что он когда-либо встречался с ней. — Клифтон кивнул на дверь.
— Малком? — эхом отозвалась Люси. Господи, она превратилась в попугая. Надо сменить тему, и побыстрее.
— Да, вы ведь слышали о нем? — с трудом произнес граф. От боли в его голосе у Люси сердце сжалось, да так, что она едва не потянулась к нему, как сделала однажды в прошлом.
Вместо этого она стиснула руки и вежливо сказала:
— Слышала. Я с большим сожалением узнала о его… его… — О чем? О смерти? Она не могла это так назвать. Убийство. Его застрелили как контрабандиста на берегу около Гастингса.
Но Малком не был контрабандистом, он занимался важным делом.
Как и его брат…
Она запнулась, не зная, как закончить, и наконец быстро договорила:
— Я бы написала, но не знала, куда послать…
— Да, я понимаю. — Натянутый, официальный, тон Клифтона снова резанул ее.
О Господи, смерть Малкома, должно быть, потрясла его…
Ситуация становилась все хуже и хуже, неловкость нарастала. Оба старались не смотреть друг на друга. И тогда Клапп, милая старая ворчунья Клапп, неожиданно пришла ей на помощь.
— Люси, это нужное место? — окликнула она из окна кареты. — Или я тут целый день торчать должна? Ты же знаешь, что этот ветер наделает бед.
«Вроде той, что уже случилась», — хотела добавить Люси, но вместо этого сказала:
— Пожалуйста, подождите, миссис Клапп. Мне нужно срочно разобраться в этом вопросе. — Она примирительно взглянула на стоявшего перед ней мужчину.
Ее Гилби!
Граф Клифтон, поправила она себя. Он больше никогда не будет ее дорогим Гилби. Разве она давным-давно не похоронила глупые мечты? Она вообще почти не думала о нем.
Ну если раз в день — это не часто.
— Боюсь, я должна…
— Да, вы должны позаботиться о своей хозяйке. — Взглянув на экипаж, граф сделал ошибочный вывод. Конечно, он считает ее неимущей и думает, что теперь, когда у нее никого не осталось, она должна сама о себе заботиться.
«Гусси, мужчины вроде него никогда не смотрят на девушек вроде тебя. Не так, как ты себе воображаешь», — эхом прошелестело из прошлого предупреждение отца.
Граф вежливо улыбнулся ей:
— Я рад видеть, что вы хорошо устроены, мисс Эллисон.
Не Люси. Не его Гусси. Но мисс Эллисон. Она уперлась каблуками в ступени, с трудом сдержавшись, чтобы не ударить его башмаком по голени.
— Если вам что-нибудь понадобится, вам или Томасу Уильяму, — продолжил Клифтон, — пожалуйста, без колебаний обращайтесь ко мне. Я в большом долгу перед вашим отцом.
Не перед ней. Перед ее отцом. Люси сжала губы, старая рана грозила обернуться чем-то худшим, чем безобразная сцена, когда она столкнет его со ступеней, как бродягу.
Нет, определенно случится нечто похуже. Она превратится в фонтан слез. Прямо здесь, на Брук-стрит. Перед доброй половиной Мейфэра.
Граф взял ее руку, быстро тряхнул, потом также поспешно отпустил, повернулся к Томасу Уильяму, слегка приподнял шляпу и пересек улицу, где парень держал поводья большого черного коня.
Пока Клифтон уходил решительным шагом, Люси пыталась дышать. Старалась успокоить скачущее сердце.
«Позови его, Люси. Скажи ему правду. Поправь его. Скажи ему, кто ты. Вдова. Даже маркиза. Настоящая леди, достойная того, чтобы быть его…»
И что потом? Беспомощно наблюдать, как он заберет все, что она любила? Как разорвет в клочки то, что осталось от ее сердца? Кроме того, аристократ, который только что повернулся к ней спиной, был скорее незнакомцем, чем человеком, которого она когда-то знала.
Ее герой. Ее Гилби.
Вот еще! Он, как всегда говорил ее отец, «один из них».
Бросив юноше монету, граф легким движением вскочил на лошадь и поехал по улице, даже не оглянувшись. Оно и к лучшему, поскольку не успел он проехать пол квартала, как дверца кареты открылась и на землю спрыгнула маленькая фигурка.
— Кто это, Люси? — Шестилетний мальчик, подойдя, взял ее руку в свою маленькую ладонь.
Ее другой скандал. Ее обожаемый малыш Микки. Она сжала его пальцы.
— Старый друг.
— Шишка? — спросил мальчик.
