Шутливое замечание Антеи насчет оперения кое о чем напомнило. Расправив складки на алом сатине в цветочек, она очень серьезно сказала:
— Знаешь, дорогая, это будет ужасно затруднительно.
— И в чем же трудности? В сыне ткачихи?
— О, в нем? Нет! Бедный мальчик! Хотя, конечно, это тоже будет нелегко. Но я думала о твоей тете Аурелии. Я убеждена: она ожидает увидеть нас в трауре. Ты же знаешь, как строго она придерживается обычаев. Она сочтет странным, что мы носим такую яркую одежду.
— Ничего подобного, — успокоила ее Антея. — Когда мой дедушка осведомится у тети Аурелии, по какой причине она напялила траур по моему дядюшке и кузену и стала похожей на ворону из стаи, она сообразит, почему мы с вами пренебрегли этим обычаем.
Миссис Дэрракотт восприняла это с некоторым сомнением:
— Ну да, но не все же в мире зависит от твоего дедушки. Полагаю, мы должны носить, по крайней мере, черные ленты.
— Хорошо, мама, я надену все, что пожелаете, если только вы прекратите мучить себя всеми этими пустяками и расскажете мне о сыне ткачихи и о дяде, имя которого нам было запрещено упоминать.
— Но я ничего не знаю! — запротестовала миссис Дэрракотт. — Только то, что он был младшим братом бедного Гранвилля и любимым сыном твоего деда. Обычно так говорил твой отец, отчего твой дедушка ужасно злился. Хотя, мне кажется, он не питал к нему ни малейшей привязанности. Лично я никогда не отказалась бы от собственного сына, даже если бы он женился на дюжине дочерей ткача!
— О, думаю, нам придется отказаться от него, если он женится сразу на дюжине, мама! — рассмеялась Антея. — Это уже слишком, да и затруднительно к тому же. О, пожалуйста, не хмурьтесь. Вам это не идет. Я больше не буду шутить, обещаю. Так вот что натворил мой дядя. Женился на дочери ткача!
— Да, насколько мне известно, — отвечала осторожно миссис Дэрракотт. — Все это произошло до того, как я вышла замуж за твоего отца. Твой отец никогда не говорил об этом. И только когда сообщение о смерти Хью было опубликовано в «Газетт», он немного прояснил ситуацию.
— Когда это произошло, мама?
— Я могу тебе точно сказать, потому что это было в том самом году, когда я вышла замуж и мы вернулись из свадебного путешествия, чтобы поселиться здесь. Это было в 1793-м. Его убили, беднягу. Не могу припомнить места, но случилось это где-то в Голландии. Тогда мы вели там войну — ведь он был военным. И я уверена, Антея, именно поэтому твой дедушка решил не допустить, чтобы Ричмонд служил в армии. Но не потому, что Хью был убит. Если бы он не был военным, его не послали бы в Йоркшир, а если бы он не был расквартирован в Йоркшире, он никогда бы не встретился с той женщиной, не говоря уже о том, что он ни за что бы не попался в эту ловушку. Я полагаю, что она была подлым, вульгарным созданием. Жила где-то в Хаддерсфильде… Должна признаться, никто не пожелал бы своему сыну подобной участи.
— Естественно, не пожелал бы, — согласилась Антея. — И что только на него нашло? Ведь он же Дэрракотт!
— Да, любовь моя. Это было ужасно неблагоразумно. Он же не мог не понимать, что твой дедушка никогда не простит ему подобный мезальянс. Должна признаться, я еще не знала никого, кто ставил бы себя настолько выше остальных, как милорд. И тут вдруг собственный сын женится на дочери ткача!
— Да в придачу еще вынужден принимать ее сына в качестве своего наследника, — подлила Антея масла в огонь. — Неудивительно, что дедушка в последнее время рычит на всех, словно разбуженный зимой медведь. Когда утонули мой дядя и Оливер, ему уже было об этом известно. И я думаю — не это ли стало причиной его необычайно дурного расположения духа? Тогда почему он ждал столько времени, прежде чем сообщить нам об этом? Почему? Впрочем, что толку думать об этом — ведь дедушка нам все равно не скажет, а мы не осмелимся спросить у него.
— Может, он скажет Ричмонду, — с надеждой предположила миссис Дэрракотт.
— Нет, — возразила Антея, решительно мотнув головой. — Ричмонд не станет у него спрашивать, он никогда не задает деду никаких вопросов, а особенно тех, на которые тот не желает отвечать.
— Милый Ричмонд, — вздохнула с обожанием миссис Дэрракотт. — Уверена, он — самый покладистый мальчик во всем мире.
— Ужасно покладистый внук, — суховато согласилась Антея.
— Естественно, — подтвердила ее мать. — Иногда я просто изумляюсь. Ты ведь знаешь, молодые люди в основном такие несговорчивые и противоречивые. А ведь о нем не скажешь, что он слабохарактерный.
— Нет, — сказала Антея. — Что-что, а характер у него имеется.
— Да, — настаивала миссис Дэрракотт, — у Ричмонда самый кроткий прав, какой только можно себе вообразить. Только подумай, он сидит с дедушкой все вечера напролет и играет с ним в шахматы. Что может быть скучнее? Интересно, сколько мальчиков, которые всем сердцем стремятся послужить государственному флагу, стали бы вести себя так, как он. Ведь дедушка запретил ему даже и думать об армии. Не постесняюсь признаться тебе, милочка, я сама в течение нескольких дней дрожала от страха при мысли о том, что мальчик может сгоряча совершить какую-нибудь глупость. Но, в конце концов, Ричмонд — настоящий Дэрракотт. Даже твой дядя Мэтью был необычайно необуздан в молодости. Я бы не перенесла, если бы твой дедушка согласился на то, чтобы Ричмонд вступил в армию. Это все мальчишеские фантазии…
Антея подняла голову и собралась было что-то сказать, но передумала и поджала губы.
— Можешь мне поверить, — продолжала миссис Дэрракотт, — он выбросит эту затею из головы, когда уедет в Оксфорд. О, милочка, как мы будем по нему скучать. Я просто не знаю, как я это переживу!
Морщинка, появившаяся между бровей Антеи, стала глубже. После минутного колебания она все же сказала:
— Ричмонд не обратился за стипендией, мама. Один раз он уже провалился и, по-моему, провалится опять, потому что не стремится к успеху. Сейчас сентябрь, значит, ему будет больше девятнадцати, когда он снова отправится в Оксфорд — если, конечно, отправится, — и ему придется провести здесь еще одни год в полном безделье, если только…
— Ничего подобного, — перебила ее миссис Дэрракотт, бросившись на защиту своего идола. — Он будет учиться!
— А… — протянула Антея бесцветным голосом. Она бросила на мать нерешительный взгляд, снова немного поколебалась и добавила нерешительно: — Не позвонить ли, чтобы принесли нам свечей, мама?
Миссис Дэрракотт, которая была занята нелегким делом починки разорванного кружева, украшающего оборкой нижнюю юбку, согласилась. И спустя некоторое время обе дамы были заняты: старшая работала иглой, младшая вырезала из картонки ридикюль в форме этрусской вазы. Это было последним криком, и, если верить «Зеркалу моды», любая изобретательная дама могла достичь желаемого результата с минимальными усилиями.
