Ей отлично подходило это. В ее положении пленной падчерицы Тессы, сидящей в клетке и готовой при случае оказаться полезной, было очень выгодно считаться недооцененной.
Дейдре ждала, пока вырастет. Ждала, чтобы выйти в Общество к тому времени, когда он появится там снова. Ждала, когда он снова решит жениться. Эти бесконечные, невыносимые несколько недель она ждала, полагая, что Феба пойдет до конца в своей решимости выйти замуж за маркиза…
Но Феба не сделала этого. И сейчас мисс Дейдре Кантор не намерена ждать ни минутой дольше.
Логика и эффективность — вот на что ей следовало опереться, в то же время, стараясь выглядеть настолько безупречно скромно, насколько это возможно. Девушка потянулась к вырезу своего дневного платья и, глубоко вдохнув, быстро дернула его вниз. Это движение Дейдре могла сделать в мгновение ока, и оно никогда не подводило ее, помогая вызвать оценивающий блеск в глазах мужчин всех возрастов.
Она мрачно улыбнулась тому, что в подобный момент использует уроки Тессы, но ей было нужно, чтобы Брукхейвен прислушался к ней, а каждый знал, что мужчина лучше всего прислушивается к привлекательному декольте.
Дверь позади нее открылась. Что ж, начнем…
Девушка грациозно повернулась и сделала неприметный вдох, изобразив на лице скромную, но приятную улыбку.
— Милорд, я…
Брукхейвен вырисовывался в дверном проеме, застыв в тени, в то время как она стояла на свету — что она и запланировала, чтобы выгоднее продемонстрировать свои золотистые волосы — и на один пугающий момент Дейдре ощутила укол настоящего дурного предчувствия.
Это не тот тип мужчины, который одобрит заигрывания с ним. Этот мужчина может быть опасен, если его рассердить.
Дейдре заколебалась. Пять лет назад на дороге под Лондоном покойная маркиза Брухейвен умерла отвратительной смертью, разбившись, как отброшенная кукла, в ужасном дорожном происшествии. В то время никто не выдохнул ни одного слова подозрения в адрес человека, стоящего перед ней — но, возможно, никто просто не осмелился.
У этого мужчины была власть, способная заставить мир повернуться вокруг своей оси.
Или, как в ее случае, заставить его остановиться.
В сознании девушки промелькнуло воспоминание об этом самом утре, когда она, сидя в церкви, наблюдала за тем, как Брукхейвен стоит у алтаря с Фебой, произнося клятвы таким тихим голосом, что Дейдре не могла ничего расслышать, хотя и напрягала слух. Боль была неистовой, она обжигала глаза и угрожала лишить твердости позвоночник.
Затем, когда лорд Марбрук, ковыляя, появился в церкви, грязный, голодный, с ввалившимися глазами, умоляя Фебу остановить церемонию — выяснилось, что Брукхейвен вовсе не собирался жениться на Фебе…
Бездыханное, головокружительное облегчение Дейдре в этот момент сделало одну вещь совершенно ясной: такую возможность нельзя было упустить.
Она должна сделать этого мужчину своим.
Господи, она прекрасна. Колдер каким-то образом умудрился выкинуть этот факт из своего сознания, как только объявил о помолвке с Фебой — которая сама была очаровательна, хотя это и не было в ней главной привлекательной чертой.
Мисс Дейдре Кантор, с другой стороны, вовсе не являлась хорошенькой. Она была ошеломляющим, роскошным, вопиюще прекрасным творением, состоящим из золотистых волос, сапфировых глаз, молочно-белой кожи и симметричных черт лица — не говоря уже о фигуре, которая ни одного мужчину не оставила бы равнодушным.
Красив тот, чьи поступки красивы. К примеру, ее собственная мачеха, леди Тесса, несмотря на всю свою красоту — безжалостная гадюка.
Тем не менее, хотя он никогда не рассматривал Дейдре в ином качестве, кроме полуформального положения своей гостьи, Колдер не мог не ощущать, что в ней есть какие-то неизведанные глубины.
О, черт. Что за неудачная метафора. Теперь он начнет думать о теплых влажных глубинах. И, более определенно, об интимных глубинах совершенно респектабельной женщины, которая стоит перед ним.
Это было очень, очень давно.
Она приблизилась к нему и остановилась на расстоянии вытянутой руки, совершенно в правилах приличия и все же чуточку… осторожничая? Черт бы все это побрал, неужели она уже прочитала эту отвратительный вздор в газете?
— Вы боитесь меня, мисс Кантор?
Девушка долго смотрела на него.
— Нет, не боюсь.
— Но вы хотели что-то попросить у меня, не так ли?
Ее глаза с такой проницательностью впились в его лицо, что Колдер почти вскрикнул. Затем это выражение ушло из ее глаз, и Дейдре сделалась такой же безмятежной, как и всегда. Затем она сделала вдох.
— Я пришла попросить вашей руки, милорд.
Маркиз отпрянул назад в ответ на эти слова, панели двери впились в его лопатки.
— Ах. — Она была не первой, кто хотел этого, но Дейдре стала первой, заявившей о своей просьбе так дерзко. Как освежающе. Однако на сегодня сила духа покинула Колдера. Он провел рукой по лицу. — Ах, мисс Кантор, брак — это совершенно не та тема, которая нравится мне в настоящий момент.
— Почему, из-за того, что они называют вас Чудовищем?
Вот опять это слово, даже внутри безопасных стен Брук-Хауса. Маркиз выпрямился, рывком одернул свой жилет.
— Я уверен, что это очень лестное предложение, но, возможно, сейчас не лучшее время…
Она быстро сделала шаг вперед.
— Сейчас в точности самое лучшее время, милорд. Вы не можете позволить им свободно распространять подобный вздор.
Колдер на самом деле ощутил себя немного ошеломленным. Женщину, которая может отбросить такие восхитительно скандальные слухи, найти не так просто, по крайней мере, не в Обществе. Нормой для любой леди было либо задыхаться от желания повторить сплетни, либо изо всех сил пытаться избегать их.
— Откуда вы это знаете?
Это было не то, что он намеревался спросить у нее, но сейчас маркиз обнаружил, что по-настоящему желает знать ответ на свой вопрос.
Дейдре сложила руки на груди — ей богу, какая впечатляющая грудь — и уставилась на него, приподняв одну бровь.
— Едва ли возможно, что тот же самый человек, который так любезно устроил свадьбу своей невесты с другим мужчиной, окажется принадлежащим к типу людей, которые замышляют убийство или мстят врагам.
И все же в этом случае ты совершенно неправа.
С другой стороны, было очень забавно, когда его представляли в героическом свете. О, его жалели и уважали, а сейчас он переживал новую волну дурной славы, но никогда в своей жизни его не считали отважным. Только не Колдера, мрачного старшего брата, с его иногда резковатой прямотой и неумением вести добродушную беседу. Маркиз был богат и значителен, но совершенно очевидно, что эти качества не делали из него героя.
