А между тем они вовсе и не похожи на воспоминания. Блистательная свадьба, еще более удивительное путешествие в Венецию, Флоренцию, Рим. Непонятные видения для женщины, свадьба которой была обычной гражданской церемонией и которая пережила свою первую брачную ночь терпеливо и не строя никаких иллюзий. А свадебным путешествием Мэри-Кейт стала поездка в Корнуолл вместе с мужем-адвокатом.
Она приняла желаемое за действительное? Мечты, лелеемые юной, наивной девушкой и воскресшие из-за ранения? Только удивительно, что сны переполняют странные подробности и незнакомые ей люди.
Она пожала плечами. Возможно, никогда не удастся разгадать эту загадку.
Молоденькая служанка помогла Мэри-Кейт обтереть, тело влажной тканью, и теперь она сидела на краю кровати, свесив ноги. Вместе с зеркалом служанка принесла сообщение, что благодетель Мэри-Кейт собирается до своего отъезда нанести ей визит. Девушка вряд ли могла уклониться от этого, поскольку только благодаря его доброте за ней заботливо ухаживали. По правде говоря, он не виноват в несчастном случае, просто так получилось.
Девушка снова улеглась в постель, подобрав тяжелые складки ночной рубашки. Как и все предметы ее гардероба, она была хорошего качества, но сильно поношенная. Материальное положение Мэри-Кейт в последние месяцы не позволяло ей покупать ничего, кроме самого необходимого, а одежда всегда казалась менее нужной, чем пища или плата за маленький дом.
Мэри-Кейт совсем ослабела. Даже для того, чтобы просто улечься под одеяло, ей пришлось собрать все силы. Болело и ныло все тело — даже те места, которые, по ее мнению, не могли болеть, — синяки явно начали сходить. Нет, эта неприятность не помешает ей! Она достигнет поставленной цели. Ей некогда болеть. Вот сейчас она встанет и дойдет до кресла в другом конце комнаты. Это очень легко и просто…
Девушка не ожидала, что в голове у нее застучит, что появится ощущение, будто двигается она медленно, продираясь сквозь ставший неожиданно густым воздух. Ноги, казалось, прилипали к холодным доскам пола, каждый шаг давался с таким трудом, что прошла, похоже, вечность, прежде чем Мэри-Кейт тяжело опустилась в кресло с решетчатой спинкой.
Голова раскалывалась. Мэри-Кейт откинулась на спинку, положила ладони на орлов, вырезанных на подлокотниках кресла, и в изнеможении закрыла глаза.
Однажды, еще девочкой, она бежала домой через поле, и ее застигла весенняя гроза. Молния ударила в дерево в десяти футах, страшно перепугав ее, и Мэри-Кейт какое-то время лежала за рухнувшим стволом, чувствуя запах горелого дерева и другой, едкий, запах, который был ей незнаком, но который она так и не смогла забыть. И вот теперь она снова ощутила его в этой комнате, вдалеке от тех мест, где играла ребенком.
Боль стала нестерпимой и сосредоточилась в центре лба. Мэри-Кейт прижала ладони к этому месту, но боль, казалось, лишь набирала силу, а в уголках глаз начали вспыхивать крохотные молнии. Они словно образовывали полосу, которая тянулась через лицо — от ушей к подбородку — и охватывала голову сзади, повергая девушку в пучину страданий. Она тихо застонала, сосредоточившись на мысли, что такая боль не может длиться вечно. Она наверняка скоро пройдет…
Скоро он придет снова, такой же вестник наступающей тьмы, как и птицы, умолкающие на ночь в лесах позади Сандерхерста.
Тяжелая инкрустированная дверь распахнулась с такой силой, что на стене дрогнула картина. Для него не существовало замков, и это было только одним из его правил. Она предпочитала покоряться, зная его крутой нрав. Даже после года супружеской жизни его настроение было трудно предугадать. Он словно стремился остаться для нее тайной, немного пугающей загадкой.
— Милорд…
Она села в постели, натянув на себя простыню. Непрочная защита от желаний мужа. Он не был жесток, только настойчив. Ему нужен был ребенок — наследник. Любой муж хочет этого. Женщина должна исполнить свой долг. Свою обязанность. Ответственность. Слова, тяжелые как камни.
— Я был бы бесконечно признателен, если бы ты все же выучила мое имя, Алиса. Куда приятнее, когда в спальне к тебе обращаются по имени.
Он остановился перед ней, совершенно обнаженный, не обращая внимания, что она свернулась под простыней в комок, словно стремясь полностью отгородиться от него. Он свободно владел своим телом, что порой шокировало ее.
— Не понимаю, что вы от меня хотите, милорд… Арчер, — поспешно поправилась она.
— Значит, я оставил вас в неведении относительно целей супружества, жена, — произнес он, и в его глазах блеснул огонек самоосуждения.
Алисе же показалось, что они зажглись дьявольским огнем. Его юмор пугал ее, а способность с легкостью высмеять себя всегда казалась странной чертой характера. Она понимала его не больше, чем в дни помолвки, и, если честно, не слишком стремилась проникнуть во внутренний мир мужа.
Она мечтала о мягком и нежном человеке, а судьба дала ей Арчера, походившего на дикий ветер, сметавший все на своем пути. В его присутствии она чувствовала себя сорванным с дерева листком.
Во время их свадебного путешествия он настоял, чтобы она делила с ним постель каждую ночь. Неслыханно скандальное требование! На протяжении бесконечных шести месяцев она жаждала вернуться под крышу родного дома, он же был одержим желанием зачать ребенка. Ночью она лежала под ним, вцепившись в простыни и стараясь не делать ни одного лишнего движения, чтобы не разжечь его страсть еще больше. Он часами ласкал ее, лизал кожу, сосал груди, предназначенные только для младенца. Он казался удовлетворенным, когда унизительное тепло внизу живота и выступающая влага, которой она так стыдилась, облегчали ему путь. Тогда он толчком входил в нее, его дыхание становилось громким и тяжелым, а выражение лица было таким яростным, что она пугалась еще больше и непрестанно молилась, чтобы все это поскорее кончилось.
Два месяца назад он услышал, как она шепчет молитву. С тех пор она сократила его посещения, ссылаясь на слабость или мигрень. Сегодня она прибегла к другой уловке:
— Я не могу принять вас. У меня женские дни. Такая откровенность смутила ее, на бледных щеках проступили яркие пятна. Но она надеялась, что ее слов окажется достаточно.
— Я снова, как видно, лишен радости вкусить вашей страсти.
Она закрыла глаза, защищаясь от его жестокости, желая только одного: чтобы он просто ушел и оставил ее в покое в этой великолепной комнате, отделанной в ее любимых тонах, розовом и золотом, — его свадебный подарок. Спальня была слишком большой, в ней будто таилось множество теней. Она ненавидела ее, как и все остальные комнаты в этом чудовищном доме. Говорили, что она составила удачную партию, однако она с радостью рассталась бы и с титулом, и с этим домом.
