— Нет, мисс. Он больше не путешествует, никуда не ездит.
— Тогда он должен быть здесь.
— Да, должен. Полагаю, должен.
Мы стояли друг против друга, чувствуя себя крайне неловко. Наши лица раскраснелись от холода. Наконец он сделал движение в сторону, пропуская меня, и указал рукой на дом.
— Всего доброго, мисс.
Я ответила ему кивком головы.
Холодный воздух жег мои легкие, я глубоко его вдохнула, и голова моя прояснилась. Скованность пропала. Легко двигаясь по дорожке, я направилась к дому, к массивной двойной двери, и замедлила шаг, только когда увидела позеленевшую от возраста, прежде тщательно начищенную бронзовую дверную ручку в форме горгульи (горгулья — лепное или отлитое из металла изображение лица человека или морды животного, украшающее здание, чаще всего церковь. (Здесь и далее прим. пер.)) лицо которой пытливо взирало на меня сквозь сухие листья и ленты, свисавшие с высохшего и почерневшего венка на двери. Как я нашла странным неприглядный вид сада, казавшегося заброшенным и неухоженным, так и венок на двери был странен и даже неуместен на двери дома.
Поколебавшись, я все-таки отвела в сторону пыльные атласные ленты и, найдя холодное бронзовое кольцо в носу чудища, потянула за него и гулко ударила им о доску. Все мои инстинкты ожили и теперь взывали к разуму, предостерегая меня от последствий моего поступка, но я их презрела. Я зашла уже слишком далеко, чтобы повернуть назад.
Дверь распахнулась. Худощавый высокий мужчина смотрел на меня, мигая добрыми карими глазами.
— Я хотела бы повидать лорда Малхэма, — объявила я, чувствуя себя чуть увереннее, чем несколько минут раньше.
На мгновение человек заколебался.
— Николаса?
— Да.
Он, казалось охваченный сомнениями, не знал, на что решиться.
Изнутри, из дома, послышался звучный низкий голос:
— Кто там, Реджи? Я затаила дыхание.
Дворецкий отступил в сторону, и в дверях появился другой мужчина, столь же высокий, но не такой худощавый. Его каштановые волосы были взлохмачены, словно он только что встал с постели и не успел привести себя в порядок. Красноватый цвет лица контрастировал с синевой глаз и подчеркивал ее. На нем был дорогой шерстяной сюртук с широкими отворотами, расходившимися наподобие птичьих крыльев, а ворот его был поднят, чтобы защитить шею от холода. Уже сиявшая на лице улыбка стала при виде меня еще шире.
— Как это любезно с вашей стороны, Реджи, держать молодую даму на морозе.
Он схватил меня за руку и втянул в дом. Потом, потирая замерзшие руки, насмешливо сказал:
— Не сомневаюсь, мисс, что он старается ради меня, хочет, чтобы у меня не переводились пациенты. Мисс…?
— Ариэль Рашдон, — сказала я, чувствуя большое облегчение. — А вы… доктор?
— Вы не ошиблись, мисс Рашдон. А ну-ка покажите язык и скажите: а-а-а!
Услышав мой смех, он тоже рассмеялся.
— Вы не кажетесь больной. Может быть, немного бледной, но…
— Я не собиралась обращаться к вам за помощью, — призналась я откровенно.
Я обвела глазами огромный вестибюль, прежде чем снова взглянуть на него.
— В таком случае вы пришли к моей сестре.
— Нет.
Я тряхнула головой, капюшон плаща сполз мне на спину, открывая волосы, рассыпавшиеся по плечам.
Я снова взглянула на бумагу, зажатую в руке.
Пальцы мои онемели и дрожали то ли от холода, то ли от волнения. С тру дом сглотнув, я объявила:
— Я хотела бы повидать сэра Николаса Малхэма, лорда Малхэма, графа Малхэма.
Послышался женский голос: — Ника? Неужели нашего Ника кто-то хочет видеть?
Испуганная, я обернулась, судорожно сжимая в пальцах бумагу. Должно быть, доктор заметил мое состояние. Он подошел ко мне и мягко взял мои руки в свои. Искоса глядя на меня, он ободряюще подмигнул мне, отчего на душе у меня сразу же потеплело.
— Простите мою сестру и не обращайте на ее слова внимания, — попросил он. — У Адриенны весьма «милые» манеры, особенно когда она встречает и приветствует гостей, Андриенна, это мисс… Рашдон?
— Зачем вам Николас? — спросила Адриенна. Она остановилась в нескольких футах от меня, воинственно подбоченившись. У нее были те же синие глаза, что и у доктора, но волосы не были такими темными, как у него.
За моей спиной дворецкий закрыл дверь, чтобы не напустить в холл холода. Звук захлопнувшейся двери отдался эхом и разнесся по всему дому, напугав меня, вырвав из столбняка и вернув мне дар речи.
— Записка… Вернее, объявление… — пробормотала я, чувствуя себя нелепой, неловкой, беспомощной.
Чем дольше ожидали моих объяснений Уиндхэмы, тем меньше во мне оставалось уверенности.
— Я приехала по объявлению, — наконец удалось выговорить мне.
— Какому объявлению? — нахмурилась Адриенна.
— Вот по этому.
Я протянула ей бумагу. Адриенна выхватила ее у меня из руки, и это порывистое движение в такой же степени показывало, что она раздражена, как и гневный блеск сузившихся глаз.
— Оно висело в «Булл-Блэк-Инн» в Кейли, — попыталась я объяснить.
Тонкие брови женщины сошлись в одну линию — она молча разглядывала объявление.
— О! Ради всего святого, Тревор! Он снова это сделал.
— Вот как! — Мужчина улыбнулся мне. — И что же он такого сделал, любезная сестрица?
— Он снова начал вывешивать эти нелепые объявления с предложением позировать.
— Да? — Тревор подмигнул мне. — И это все?
— Да, это все! А тебе этого мало? Глаза Адриенны возмущенно округлились.
— Я полагала, что мы еще месяц назад покончили с этим безумием!
Пока я смотрела на них, приведенная в полное замешательство их перепалкой, мне показалось, что в глазах доктора блеснул гнев. Он переводил взгляд со своей сестры на меня.
— Если Нику требуется натурщица, не понимаю, почему бы ему ее не иметь. В этом нет ничего дурного. Тем более если это доставит ему радость.
— Но ведь стоит этим женщинам появиться здесь, как они начинали слоняться по нашему дому неделями, Тревор. Неужели тебя это устраивает? Ведь ты прекрасно знаешь, что он никогда не найдет никого похожего на нее. Так почему он так упорствует?
— Ему это доставляет удовольствие.
— Это его расстраивает, — возразила Адриенна, — а мы оба знаем, чем это кончается, когда он впадает в меланхолию.
Тревор Уиндхэм снова взглянул на меня. Его красивое лицо было задумчиво. Хотя он старался выглядеть беззаботным и даже слегка кокетничал со мной, от него исходила властная сила и уверенность в себе. В нем чувствовалась порода, и по внешнему виду и поведению сразу можно было сказать, что он аристократ, а не простолюдин.
— Возможно, на этот раз все будет иначе, — сказал он. — Кроме того, молодая дама столько проехала, чтобы повидаться с ним. Думаю, будет лишь справедливо, Адриенна, если мы разрешим им увидеться.
