Обычно Джинни ничего не боялась, но сегодня, услышав, как ее мама вскрикивает от боли, испугалась. Мэгги разрешила ей пойти еще поиграть с Ти, а не отправляться спать в свою комнату, которая располагалась рядом со спальней, где сейчас лежала Тэсс. Джинни повиновалась. Хотя на ее лице было решительное и бесстрашное выражение, но она все-таки захватила с собой старую тряпичную куклу, с которой не играла уже давным-давно.
Как бы почувствовав на себе взгляд тетки, Джинни проснулась и посмотрела на Мэгги.
— А мама? — сонно спросила она, приподнимаясь.
— Она чувствует себя прекрасно, — ответила Мэгги, ласково погладив ее по голове. — Все уже позади. У тебя появился маленький братик, а мама твоя просто умница. Сейчас ты можешь спокойно спать.
— Честно? — носик Джинни сморщился от недовольства. — Мальчик?
Мэгги засмеялась.
— Боюсь, что да. Но не волнуйся, тебе также понравится играть и с мальчиком.
Было похоже, что такое объяснение не слишком успокоило, но она очень хотела спать и не могла спорить. Зевнув, девочка снова улеглась на жесткую софу, закрыла глаза и мгновенно заснула.
Мэгги обернулась к Хантеру. Он стоял у дверей и наблюдал за ними. Улыбнувшись, она направилась к брату.
— Насколько я понял, парни не в особом почете? — спросил он с усмешкой.
— Не в этом возрасте, — вздохнула Мэгги и устало потянулась. — Может, выйдем поболтать на крыльцо, чтобы не разбудить детей?
— Давай, — согласился Хантер, открывая перед ней дверь. — Хотя мне кажется, что сейчас их разбудить практически невозможно.
Мэгги присела на низенький стульчик на крыльце, а Хантер облокотился на высокие перила, скрестив вытянутые ноги. С тех пор, как он вернулся в Техас, казалось, он никак не мог удобно устроиться среди мебели в доме.
На дворе стоял ранний март, и ночь была прохладной. Легкий холодок приятно освежил Мэгги, проведшую несколько часов в комнате роженицы. Она глубоко вдохнула чистый воздух, аккуратно пригладила растрепавшиеся волосы. Теперь ветер мог ласкать ее открытое лицо и обнаженную шею.
— Как Тэсс? — спросил Хантер.
— Отлично. Рейд сказал, что роды были легкими. — Мэгги сморщила нос и раздраженно добавила: — Как будто он много во всем этом понимает. Хотя он и доктор, но все равно он — мужчина.
Хантер улыбнулся.
— Да, мужчины, конечно, совершенные профаны в этом вопросе!
— Ну, не совсем. Рейд принял нескольких малышей. Но, понимаешь, есть вещи, которые мужчина не может по-настоящему осознать.
Она едва заметно улыбнулась своим мыслям, а на лице появилось мечтательное, даже таинственное выражение. Какое-то мгновение она казалась совсем незнакомой и далекой.
Хантер испытующе посмотрел на нее.
— Мэгги? В чем дело?
Улыбка ее стала еще шире, а в глазах мелькнуло озорство.
— Да, мне трудно от тебя что-либо утаить.
— Я тебя слишком хорошо знаю. Говори! Что происходит?
— Ну ладно. Думаю, это будет правильно, если ты первым узнаешь… после Рейда, конечно. Мы тоже ждем…
Его брови поползли вверх.
— Ребенка? Ты серьезно? Ты и Рейд?
— Да. Ты рад за нас?
— Конечно, рад. Как ты можешь сомневаться?
Хантер поднял ее со стула и крепко обнял. Он, действительно, был счастлив за нее, но и несколько ошарашен, ведь Мэгги родила Ти много лет назад.
Мэгги — его младшая сестра, и всегда будет для него такой, несмотря на их годы.
— Бог мой, мы скоро сойдем с ума в окружении детишек. Сначала Гидеон и Тэсс, теперь ты и Рейд.
Мэгги счастливо улыбнулась.
— Я надеюсь, что ты однажды…
Он сразу помрачнел и отступил от нее.
— Не рассчитывай на это, Мэгс, этого никогда не будет.
Морщинка пролегла между бровей Мэгги.
— Никогда не говори «никогда», Хантер! Ты не можешь знать все наперед! Никто не знает, что будет дальше.
— Я знаю, чего не будет.
— Ты не должен считать, что Линетт разрушила всю твою жизнь, что все кончено для тебя, — тихо произнесла она.
Хантер перевел на сестру отчужденный взгляд.
— Линнет здесь ни при чем.
— Ну да! Она — главная причина!
Мэгги помолчала, перевела дыхание и, взглянув на брата, сказала:
— Иногда мне кажется, что я ненавижу ее за то, что она с тобой сделала.
Хантер хотел было возразить, сказать, что Линетт не лишила его способности любить, но слова застряли в горле. Это была неправда. Они оба хорошо это знали. Какой бы способностью любить ни обладал Хантер раньше, теперь все осталось в прошлом, в этом он был уверен. Уже несколько лет его сердце в груди было бесчувственным камнем.
— Я не хочу о ней вспоминать, — хрипло выдавил Хантер, отвернувшись от сестры. Мэгги с болью смотрела на него.
— Хорошо, — только и могла она ответить.
Дверь распахнулась. На крыльцо вышел Рейд Прескот. Мэгги улыбнулась, протягивая ему руку. Рейд выглядел красавцем, с тонкими чертами лица, с полными, чувственными губами. Волосы у него были русые и совершенно необыкновенные глаза, сине-зеленые с коричневым оттенком. Он так нежно улыбнулся жене, что одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что он по уши влюблен в нее. Рейд присел рядом с Мэгги, поцеловал ей руку.
— Думаю, Мэгги уже сообщила тебе, — сказал он.
Хантер кивнул.
— Похоже, мы оба стали дядями. Даже странно: у меня вообще не было семьи, а теперь я окружен племянниками, племянницами и кузенами, как цветами.
— Я думаю, что если речь идет о некоторых из Тиррелов, то слово «цветы» не очень удачно, — сухо возразил Хантер.
— Хантер! Как ты можешь так говорить?
На крыльце появилась их мать. Она слышала последние слова Хантера и теперь сердито смотрела на сына.
— Тиррелы — самая лучшая семья во всей округе, — заявила Жо.
— Я знаю, мам, знаю. — Хантер поднял руки, будто защищаясь.
— Не ешь меня заживо.
— Тебе просто должно быть стыдно за такие слова.
Когда Жо Тиррел подошла. Рейд вскочил, чтобы уступить ей место, а сам пересел на перила. Хантер прислонился спиной к колонне и с насмешливой улыбкой наблюдал за матерью.
Жо, хоть и не урожденная Тиррел, всегда рьяно защищала честное имя семьи. Не задумываясь, она ставила на место любого, если тот хоть как-то позорил их семейство и всегда с одинаковой решимостью бросалась на защиту своих детей, племянников, внуков. Ее крыло защиты было таким большим, что могло укрыть всякого, кто был женат или замужем за ее родственниками.
Внешне мать представляла собой как бы копию уже состарившейся Мэгги. Те же вьющиеся густые, но с сединой, волосы, более туго уложенные в узел на затылке. Те же самые броские черты лица. Всю жизнь она трудилась, не покладая рук. После рождения четырех детей она растолстела, фигура ее расплылась. Но все еще Жо оставалась привлекательной, веселой женщиной, а лицо ее светилось любовью и жизнерадостностью.
