Ознакомительная версия.
Линдсей закрыл глаза, почувствовав в груди укол острой боли. Нет, ее имя не должно быть запятнано упоминанием о его пороке! Как все-таки хорошо Вэлери знает хозяина: Линдсей ни за что не допустил бы, чтобы Анаис узнала, как он балуется опиумом. Анаис не поняла бы этой пагубной привычки.
– Твои стрелы всегда попадают в цель, Вэлери.
– Я выпускаю их для того, чтобы только ранить, милорд. И никогда – чтобы убить.
– И тебе это удается, они действительно ранят.
Линдсей знал, о чем думал Вэлери, но его камердинер ошибался. Линдсей мог остановиться. Он не был за конченным наркоманом, не представляющим своего существования без одурманивающего зелья. Он мог остановиться, он обязательно сделал бы это. Как только Линдсей заполучил бы Анаис – в свою жизнь и свою постель, – он без труда отказался бы от опиума навсегда.
Линдсей окунулся и ушел под воду, не желая больше наблюдать, как верный слуга взирает на него с выражением лица, обычно означающим крайнюю степень беспокойства. Вынырнув, Линдсей смахнул воду с глаз, тряхнул своей вьющейся гривой, избавляясь от избытка влаги, и с усилием вытянул себя из ванной. Вэлери уже предупредительно стоял рядом, протягивая черный халат.
– Я хотел сказать вам прошлой ночью, перед вашим… расслаблением, – неловко произнес Вэлери, опустив глаза на замысловатое, искусно отделанное одеяние, – насколько я благодарен вам за то, что позволили мне участвовать в той продаже акций. Я заработал кучу денег, а если бы вы не разместили за меня предложение, мне не разрешили бы даже появиться на бирже.
Линдсей похлопал своего многострадального камердинера по плечу:
– Мы оба сорвали куш, друг мой. Кроме того, знаниями стоит делиться всем людям – представителям всех классов. Сейчас ты скептически хмуришься, Вэлери, но, помяни мое слово, через двадцать с лишним лет ты увидишь, как средние классы займут место аристократии. Подобно динозаврам, выставленным в Британском музее, однажды аристократия ослабнет и вымрет.
– Как скажете, милорд.
– Ты сомневаешься в моих словах, но я верю в то, что говорю.
– Эти мысли доведут до того, что вас вышвырнут из парламента, как только вы займете там свое место.
– Многие придерживаются подобных взглядов, Вэлери. Довольно большая группа людей мыслит точно так же, как я.
– Это все университет, там вы нахватались этих идей, когда были юны и настроены идеалистически. Каждый молодой человек в таком возрасте хочет изменить мир. И все думают, что могут сделать это. Но потом перестают замечать реальное положение дел и решают, что привилегия их рождения гораздо важнее борьбы за все эти несчастные жизни тех, чье происхождение ниже.
– Пустословие и праздность. Именно в этом ты всегда обвиняешь мой класс.
– Я не собирался намекать, что вы всегда ленивы, милорд.
Линдсей взял полотенце, которое Вэлери протягивал ему, и принялся сушить волосы.
– Но ты действительно считаешь, что мое состояние можно потратить с большей пользой, чем спустить в притоне курильщиков опиума.
– Вы, как известно, пропадаете там днями напролет, милорд.
– Позволь мне самому волноваться об этом. Лучше обеспокойся тем, что я сказал. Мир меняется, Вэлери. Медленно, но верно. Я знаю, что он может измениться. Я знаю, что он обязательно изменится.
– Богачи будут по-прежнему владеть своими состояниями, а неимущие продолжат нуждаться. Таков порядок вещей. Основа нашей империи.
– Я так и вижу крах уклада наших аристократических предков. Наши огромные поместья больше не могут процветать и по-прежнему существовать на спинах рабочих. Со временем, Вэлери, мы, аристократы, тоже будем работать.
– Вы уже занимаетесь этим, милорд. Вы делаете деньги, это ваше призвание, ваша занятость на полный рабочий день.
Линдсей усмехнулся:
– У меня есть определенная сноровка по этой части, признаю. Но по-настоящему захватывающей я нахожу возможность обучать других тому, как удвоить, утроить свой доход.
– У вас сердце купца, копящего богатства и экономящего деньги, разум торговца, который просчитывает каждый свой шаг. Простите мне то, что я говорю, милорд, но вы не похожи ни на одного из аристократов, которых я когда-либо встречал.
– И именно поэтому ты ухватился за шанс стать моим камердинером, как только дни твоей военной службы были сочтены.
Неразговорчивый Вэлери закатил глаза. Линдсей бросил в него влажное полотенце.
– Ты можешь обвинять меня во многих вещах, но только не в том, что я утаиваю свои познания от среднестатистического человека. Люди низших сословий тоже заслуживают шанса. Я лишь должен проследить, что они этот шанс получат. Почему только представителям голубой крови должна даваться возможность увеличить их состояние? Мы рождаемся богатыми, а нетитулованные люди – нет. Им необходим шанс изменить жизнь к лучшему.
– Вы – хороший человек, милорд. Интересно, когда же вы сами это поймете? Вы – не ваш отец и, вероятно, никогда не станете таким, как он.
Линдсей состроил гримасу:
– Боже праведный, Вэлери, не утомляй меня сейчас всей этой сентиментальной чепухой! У меня на нее аллергия. Я предпочел бы, чтобы ты звал меня раздолбаем, что вполне подходит моему поведению, а не разыгрывал тут мелодраму! Я снова и снова твержу тебе, что я – любитель. Дилетант, если тебе угодно. Я – не какой-то там наркоман, заядлый обитатель притона!
– Конечно, милорд.
Линдсей знал, что Вэлери лжет. Прекрасно понимал, что его слуга тревожится. Но не было ничего, о чем стоило бы так волноваться, потому что Линдсей мог отбросить свою курительную трубку всякий раз, когда понимал, что достаточно. У него не было пристрастия к наркотику.
– Я всегда был доступен для общения с тобой, Вэлери. Бог знает, что тебе пришлось вытерпеть из-за моих проделок со времен Кембриджа! Меньшее, чем я могу отблагодарить тебя, – это обеспечить благополучную, состоятельную жизнь после того, как ты отойдешь от дел.
– Нельзя отрицать то мастерство, с которым вы играете на Лондонской фондовой бирже. И вы определенно спасли это имение от разрушения, – пробормотал Вэлери, оглядывая окружавшую их помпезную мавританскую архитектуру.
– Мой отец погряз в пьянстве на долгие-долгие годы. На протяжении многих десятилетий он не управлял этим поместьем надлежащим образом.
– Надеюсь, он понимает, кому обязан нынешним благосостоянием.
Линдсей рассмеялся, завязывая пояс вокруг талии:
– Мой отец слишком занят выпивкой и хождением по проституткам, чтобы заметить то, что происходит вокруг него. Черт побери, стены могли чуть ли не рушиться над нашими головами, а он был слишком пьян, чтобы обратить на это внимание или озаботиться этим! Нет, моего отца волнуют лишь его гончие и его выпивка, а моя мать и ее удобства ускользнули от сознания непутевого родителя еще много лет назад.
Ознакомительная версия.
