— Вниз, — сквозь зубы бросил Коннор. — Я не собираюсь больше выслушивать этот бред.
— Похоже, лихорадка начисто отшибла ему память, — громко заметил Кинг, обращаясь к друзьям, в то время как Коннор уже подошел к двери. — Иначе он не смог бы забыть наше святое правило: отказываешься от пари — плати штраф.
Коннор не спеша развернулся в дверях.
— И что же вы собираетесь у меня отнять? — спросил он нарочито кротким тоном.
Оробевшие Джечерн и Картер опустили глаза, но дерзкого Кинга нелегко было сбить с толку.
— Ну, — настаивал Коннор.
— Гленаррис, — спокойно ответил Кинг.
Гленаррис. Стены старинной крепости, возвышавшейся среди вересковых полей, возникли перед глазами Коннора. Первый их камень был заложен еще в тринадцатом веке. Это была его родина, земля его предков. В те времена Макджоувэнам принадлежали все земли в округе. Даже с самой высокой башни замка невозможно было разглядеть границы их владений. Так продолжалось вплоть до 1745 года, когда наследник Стюарта, принц Красавчик Чарли, потерпел поражение. Мстительный король Англии лишил их всех привилегий, власти и богатства. Но даже после этого Макджоувэны продолжали владеть своим родовым гнездом. Его теперешним хозяином был Коннор. И хотя оживленный Эдинбург привлекал его куда больше, чем мрачная крепость на востоке высокогорной Шотландии, все же он твердо знал, что ни за что на свете не отдаст Гленаррис, пока в жилах его течет кровь Макджоувэнов. Вместо ответа он от души расхохотался.
— Друзья мои, да вы просто спятили, — вымолвил он, когда к нему вернулся дар речи. Джечерн смущенно откашлялся.
— Я их предупреждал, что тебе это не понравится, — тихо проговорил он.
— Не понравится? — Коннор снова рассмеялся. Бог свидетель, он примет этот вызов. Быть может, ему удастся развеять скуку и будет легче перенести мрачную и унылую зиму в старом закопченном Эдинбурге.
— Для разговора с Кэмпбеллом мне потребуется десять минут, — бросил он через плечо, уже спускаясь по лестнице. — Затем я вернусь, и мы обсудим все подробнее.
Джемма вздрогнула от холода и поплотнее запахнула меховой воротник манто. Ее волосы растрепал сильный ветер, по лицу хлестал ледяной дождь. Перчаток Джемма не надела, и как только вывела Гелиоса на открытую дорогу, пальцы ее тотчас закоченели от холода. Молодой конь брел с низко опущенной головой. Вода струйками стекала с его шеи. Когда Джемма покидала дом своего дядюшки, никакого дождя не было. Пригревало осеннее солнце, и она уже проделала половину пути, оставив позади себя долину, когда неожиданно налетел ветер, небо затянуло тучами и начался этот ужасный холодный ливень. Они с Гелиосом были захвачены непогодой врасплох и теперь как могли боролись со стихией. А небо неумолимо опускалось все ниже и ниже, дневной свет быстро таял…
С чувством глубокого облегчения Джемма повернула коня на узкую проторенную дорогу, по которой обычно ездили двуколки. Открытое пространство, продуваемое со всех сторон ветром, осталось позади. Дорога вела в глубь леса. Дождь не проникал сквозь заросли, но здесь было очень темно, и Гелиос заволновался. Джемма ласково погладила своего любимца. Леса она не боялась. Низко опустив голову, девушка правила вперед. Одной рукой она держала поводья, другую же тщетно пыталась согреть в складках манто. Внезапно из-за кустов с воплями и гиканьем выскочили трое мужчин. Дико хохоча, они окружили путницу. Перепуганная лошадь встала на дыбы, и Джемма, не удержав поводья, вылетела из седла. Упав на землю, она сильно ударилась и какое-то мгновение не могла даже пошевельнуться. Не успела бедная девушка прийти в себя, как чья-то грубая лапа обхватила ее вокруг талии, и она оказалась лицом к лицу с огромным косматым мужчиной, который положил ее поперек своего седла. Джемма слышала, как сопротивляется Гелиос остальным двум разбойникам, пытающимся укротить испуганного жеребца, который до этого не знал никакого иного обращения, кроме легких и ласковых прикосновений руки своей хозяйки. Без сомнения, металлические удила причиняли ему сильную боль. Фыркая и храпя, Гелиос изо всех сил старался вырваться из лап своих обидчиков.
— Прекратите! — закричала Джемма. — Вы же делаете ему больно!
Она попыталась соскочить на землю, но громила зажал ей рот. Изловчившись, Джемма укусила его за руку так сильно, как только это позволяла сделать толстая кожа перчатки. Мужчина завопил и, размахнувшись, ударил девушку по голове. Вспышка сильнейшей боли затмила ей рассудок. Джемма почувствовала, что уже не в состоянии сопротивляться черноте, которая начала обволакивать ее со всех сторон. Но прежде чем девушка окончательно потеряла сознание, перед ее глазами возникло поразительное видение: огромное косматое чудовище выпрыгнуло из кустов с другой стороны дороги и бросилось на тех двух, что пытались сладить с Гелиосом. Раздался громкий крик, и один из разбойников упал, корчась от боли: темноту разорвал пистолетный выстрел. Затем эта сцена, как и все остальное вокруг, начала с удивительной быстротой растворяться, таять и в конце концов все провалилось в пустоту…
Джемма застонала и медленно открыла глаза. Свет больно резанул по ним, так что снова пришлось опустить веки. Тут рядом что-то зашевелилось, и к ее голове с одной стороны приникло что-то мокрое и холодное. Она осторожно приоткрыла глаза еще раз и увидела возле себя нечто ужасное: прямо над ней нависла пара светящихся глаз в ореоле густого мохнатого меха. Тут до нее дошло, что это то самое чудовище, которое ей как бы привиделось и которое, по всей вероятности, ее спасло. А что это за мокрое и холодное у изголовья? Уж не лижет ли оно ее своим языком? Боже!
Она слабо вскрикнула и попыталась встать, но ее тотчас же уложили обратно очень сильными, но все же человеческими руками. Джемма прищурилась, и волосатое лицо приобрело более четкие очертания. Это, несомненно, был человек, мужчина, хотя поверить в сей факт представлялось очень затруднительным. Необычайно косматая борода, длинные спутанные волосы, свисавшие на темные глаза, придавали существу ужасающий вид. Накидка же, служившая одеждой, издавала жуткое зловоние. Джемма инстинктивно отпрянула от этого страшилища, но движение причинило ей дикую боль, и она сжала губы, чтобы не застонать.
— Ну-ну, полегче, — произнес мужчина.
Голос его утонул в складках меха. Он снял примочку, которая лежала на голове Джеммы, обмакнул ее в ковш с холодной водой и снова водрузил на прежнее место.
— Сильный ушиб, — заметил он. — Представляю, как вам должно быть больно. — В его глубоком голосе ей почудился шотландский акцент, но она тут же забыла об этом, вспомнив, что случилось с ней и Гелиосом. Оттолкнув мужскую руку, девушка попыталась было сесть, но со стоном откинулась назад.
