— Митч может заехать за тобой, — предложила Джуленн, которой так хотелось, чтобы ее сын и Кристин Рирдон были вместе.
— Митч может заехать? — Это был вызов, под осторожным вопросом слышалось раздражение.
Она развернулась на каблуках, демонстрируя все изгибы своего восхитительного тела. В дни юности, когда они оставались наедине, Кристин познала моменты истинного восторга. Вероятно, им не следовало разлучаться. С бьющимся сердцем она взглянула в неотразимые глаза, прикованные к ней.
— Твоя мама скажет тебе, Митч. Боюсь, я не смею.
— Ты не та Кристин, которую я знал раньше. Та все говорила вслух.
Что за тон? Начало холодной войны?
Джуленн с улыбкой взяла сына под руку.
— Митч, дорогой, я просила… нет, умоляла…
Кристин навестить нас. Для нас ее визит будет большой честью.
— Было бы неплохо, — медленно произнес Митч. Одобряю.
— Звучит не обнадеживающе.
Митч притворился, будто задумался.
— Конечно, нам было бы приятно увидеть тебя в нашем поместье, Крисси. Прошло много времени, но об этом не стоит упоминать. Полагаю, ты собираешься вернуться в Нью-Йорк? К тому парню… как его имя? — Он придал своему тону нотки равнодушия.
— У меня нет парня, — возразила Кристин.
О каком парне может идти речь, когда старые чувства к Митчу Клейдону не оставляют ее ни на минуту? Нервная дрожь накатывала волна за волной, заставляя сердце стучать громче и тревожнее.
Митч всегда вызывал в ней сильный трепет. Трепет удивления и восхищения.
Он нежно улыбнулся матери.
— Давай освежим твою память. Как его имя, мам? Ты показывала мне фотографии в журналах.
— Ax да, я вспомнила. Бен Сэвидж[3], — резко заговорила Кристин, прежде чем Джуленн успела открыть рот. — Я больше с ним не встречаюсь.
— Печально. Что случилось? — Он посмотрел ей в лицо.
— Не твое дело, Митч.
Он улыбнулся ей медленной улыбкой, опасной и презрительной.
— Он напоминал тебя кого-то?
— Первое, что меня привлекло в нем, это невероятное сходство с тобой.
— За это его скорее нужно осудить, чем любить!
Напряжение между ними росло с каждой секундой. Оно было настолько тяжелым, что ощущалось почти физически.
— Ах, Митч, — простонала Кристин, она чувствовала себя отвратительно. — Бен очень хороший, как и его герои на экране. Душевный, заботливый, добрый.
Невольно его глаза задержались на маленькой родинке у нее на щеке. Он всегда восхищался ею. Ничего не изменилось: ни его желания, ни его любовь.
— Тогда почему вы расстались? — спросил он.
— Когда я пойму это, ты будешь первым, кого я поставлю в известность.
— Ценю твое доверие, Крисси.
— Послушайте, дети, — поспешно вмешалась в разговор Джуленн, встревоженная их колкостями. — Что это с вами? Вы же друзья, а не враги. Пойду со всеми попрощаюсь. Пожалуйста, позвони, Кристин.
— Обязательно, — пообещала девушка, почувствовав себя еще хуже после ухода Джуленн.
Митч зло рассмеялся.
— Когда-нибудь мама проснется и поймет, что мы уже не дети, что нет больше девушки и юноши, желающих соединить свои жизни.
— С матерями всегда так. С некоторыми матерями, — добавила она, вспомнив свою. — А как насчет тебя, Митч? Как тебе удается оставаться женихом?
— От девушек отбоя нет, — легкомысленно заметил он.
— Как думаешь, почему?
Ее голос с недавно приобретенным легким американским акцентом дрогнул. Митч издал короткий смешок.
— Хочу, чтобы ты знала: твои предложения отметаются сразу.
— Думаешь, я собираюсь их делать?
— Я считаюсь завидным женихом, а ты не становишься моложе. Пришло время подумать об оседлой жизни, Крисси. Ты не можешь всегда оставаться топ-моделью. Кажется, через два года тебе исполнится тридцать.
— Кстати, ты получил от меня поздравительную открытку на свое тридцатилетие? — В то время она находилась в Лондоне на съемке.
— Нет, не получил.
— Вот глупая, наверно, я забыла ее отправить.
— Крисси, дорогая, я не сомневаюсь. С трудом можно поверить, что когда-то мы были лучшими друзьями. Хотел сказать — любовниками, только вот язык прикусил.
— Я не забыла, Митч, — тихо произнесла она, ее голубые глаза встретились с его.
— Пожалуйста! — Его голос стал презрительно-веселым. — Избавь меня от этих долгих мучительных взглядов. Я — Митч, помнишь? Тот бедняга, который когда-то любил тебя. Много лет я не мог забыть тебя, но, очевидно, сердце устало. — Теперь он мог посмеяться над собой. — Я был тем, кого ты бросила, Крисси, а ты получила то, к чему стремилась.
Она отвернулась.
— Если тебе неприятно, я не приеду.
— Послушай, Крис, мы можем ненавидеть друг друга, но мама любит тебя, и я хочу, чтобы ты приехала. Клянусь, что буду вести себя подобающим образом.
— Возникнут лишние проблемы. Знаешь, а я привезла тебе подарок. — Она потянулась, чтобы достать вещицу.
— Клянусь, я не открою его.
— Тогда можешь сжечь эту чертову штуковину.
— Целое море сожалений по утраченной любви! сокрушался он. — Ты словно героиня сериала! Помнишь, я был твоим рыцарем и собирался спасти тебя от огнедышащего дракона в женском обличий. От твоей бабушки. Теперь она не с нами.
— Бедная бабушка, — промолвила Кристин. — Никто не оплакивает ее.
— Она причинила людям много вреда.
— Да, конечно. — Даже теперь Митч не знает всей правды до конца, вздохнула она.
— Давай забудем о Рут, несмотря на то что сегодня ее поминки. Собираешься погостить здесь?
— Мне некуда спешить. — Она не хотела говорить о своей карьере, от которой успела устать. Сколько еще дорогих вещиц от знаменитых кутюрье ей предстоит надевать и снимать? Сколько еще съемок в журналах она может вынести, замерзая в летней одежде в разгар зимы?
Он посмотрел на нее.
— Что значат твои слова?
— Я так долго и усердно работала, что заслужила отдых. — Она очень постаралась придать своему голосу непринужденный, даже будничный тон.
— А тебя не волнует, что они в твое отсутствие могут найти свежее лицо и подходящую фигуру?
— Нет, не волнует. — Она сказала правду. — Я сбежала отсюда не потому, что хотела стать моделью.
Выражение его лица стало презрительным.
— Крисси, ты меня удивляешь! Я отчетливо помню твои слова, что ты хороша только для этого бизнеса. Но это не правда. Не только Кайл славился успехами в школе, ты тоже. Ты могла бы стать кем угодно. Я бы подождал.
— Нет, ты бы не подождал? — Слова вырвались сами собой. Кристин никак не могла побороть свой гнев. Это была первая вспышка ярости, на которую Митчелл напросился. Усилием воли Кристин взяла себя в руки. — Ты хотел меня как некий подарок, упакованный и доставленный на дом. Но я была не готова. Мне не хватало воздуха. И не только в моем собственном доме, нигде. Я была раздавлена эмоционально, нравственно, почти физически. Ты не понимал меня. Да и как ты мог понять? Ты рос в счастливой, любящей семье. Ты родился с верой в себя и в свое предназначение в мире. А я была брошена и забыта, как бедная Сьюзен. Мне было необходимо всем что-то доказать.
