Франческа вновь не нашлась с ответом. Ей было нечего сказать в свою защиту. Молчание отца больно ранило ее, она часто задумывалась, почему он так жестоко обошелся с ней, но дедушка раз и навсегда запретил ей упоминать даже имя Бодон.
Довольная своей победой, мисс Шелвуд продолжала:
— Как видишь, Фанни, брак для тебя маловероятен. Надеюсь, теперь ты согласна? Посуди сама — что ты сможешь предложить респектабельному мужчине? У тебя нет ни состояния, ни честного имени, и, будем говорить начистоту, тебя не назовешь даже миловидной. Но пока я жива, ты можешь оставаться здесь, со мной.
Даже теперь, четырнадцать лет спустя, Франческу возмущала жестокость, с которой тетка выложила ребенку всю подноготную. Это все равно, что раздавить каблуком нежную, беспомощную бабочку. Долгое время после этого разговора Франческа засыпала, обессилев от слез, или лежала без сна, вспоминая о том, как ей жилось с мамой и Мадди в Вест-Индии. Она старалась припомнить все, что могло бы опровергнуть слова тети. Но аргументов не находилось.
Отец всегда оставался для нее туманной фигурой на заднем плане, особенно после того, как мама захворала и перестала выходить из уютной, просторной спальни с трепещущими на ветру белыми шторами. В то время единственной компаньонкой Франчески оставалась Мадди, которая поклялась никогда не расставаться со своей юной подопечной.
Разумеется, Мадди пришлось уехать, когда тетя Кассандра дала ей расчет. Да, это сделала тетя, а не дедушка. Вспоминая о расставании с Мадди, Франческа по-прежнему ощущала острую боль в сердце. Она цеплялась за юбки Мадди, словно пытаясь силой удержать няню в Шелвуде, умоляла дедушку и даже тетю остановить ее. Но Мадди все равно пришлось покинуть поместье.
С возрастом Франческа смирилась с суровой правдой, касающейся ее происхождения, но лишь потому, что не видела причин, по которым тетя выдумала бы историю, запятнавшую репутацию всего рода Шелвудов. Смириться с тем, что она бедна и дурна собой, оказалось гораздо легче. Так утверждала не только тетя — все считали, что Франческа очень похожа на мисс Шелвуд, рослую, угловатую женщину, бледную и худую как палка.
Франческа тоже была высокой, тонкой и бледной, и хотя глазами — зеленовато-серыми, а не темными, как у Шелвудов, — на тетю не походила, цвет собственных волос, такой же тусклый и неопределенный, как у мисс Кассандры, неизменно повергал ее в отчаяние. Как жалела Франческа о том, что не похожа на свою миниатюрную, жизнерадостную маму с ее густыми золотистыми кудрями, огромными бархатисто-карими глазами, в которых всегда плясали смешливые искры!
Прозвучавший над самой головой раскат грома вернул Франческу к реальности. Она посмотрела на небо. Низко над землей нависли хмурые тучи — откуда только они взялись? Внезапно совсем близко прозвучал сигнал рожка, и Франческа чуть не лишилась чувств от ужаса, когда, обернувшись, увидела мчащуюся на нее карету, запряженную четверкой лошадей. Спасаясь, Франческа отскочила на обочину, но не удержалась на ногах и скатилась по откосу в заросшую крапивой и осокой придорожную канаву, в которой, видимо, со вчерашней ночи застоялась дождевая вода.
Карета пронеслась мимо, и кучер с пронзительным криком осадил лошадей. Франческа лежала в канаве неподвижно, радуясь уже тому, что осталась жива, и прислушивалась к голосам, доносящимся с дороги. Разгоряченные лошади остановились не сразу. Вскоре на дороге послышались шаги. Кто-то вышел на обочину и заглянул в канаву.
— Ну что ты там застряла?
Старая шляпа Бетси сползла на лоб Франчески, поэтому девушка видела лишь пару длинных ног в кожаных штанах и отполированных до зеркального блеска сапогах.
— Карета тебя даже не задела, так что не притворяйся. Если живо выберешься из канавы и дашь мне убедиться, что не пострадала, то получишь шесть пенсов. Хватайся за трость!
О, этот голос! Прежде он не звучал так холодно и властно. Но приятный тембр и обертоны остались прежними. Нет, не может быть! Это немыслимо! Неужели судьба способна на столь злую шутку? Зажмурившись, Франческа молилась только об одном: чтобы память подвела ее.
Конец трости эбенового дерева коснулся ее руки, и она нехотя схватилась за него. Одним рывком ее вытащили из канавы на дорогу. В поле зрения Франчески оказались облегающий зеленый сюртук и элегантный жилет мужчины.
— Вот видишь! С тобой ничего не случилось. Но эти слова не успокоили Франческу. С растущей тревогой она вслушивалась в звуки знакомого голоса.
— Вот тебе шесть пенсов, и я прибавлю к ним еще пенни, если скажешь, ведет ли эта дорога к Уитем-Корту. Похоже, мы не там свернули.
Франческа судорожно сглотнула, попыталась что-то сказать, но из ее горла вырвался лишь сдавленный хрип. Судьба и вправду оказалась неимоверно жестока к ней! Собеседник еще не узнал ее, но если это произойдет…
— Ну, что молчишь? Язык проглотила? — Джентльмен придвинул Франческу к себе и, не успела она опомниться, быстро ощупал ее руки и ноги. — Все кости целы, — заявил он и, вытащив из кармана большой носовой платок, принялся брезгливо вытирать пальцы. — Так что, Мэри, или как там тебя зовут, прекрати притворяться — больше ты не получишь ни гроша. Ничего не добьешься, пока не скажешь, в какой стороне отсюда Уитем-Корт. — Его прикосновения были равнодушными и грубоватыми, словно он осматривал лошадь, и Франческа вспыхнула, внезапно охваченная яростью.
— Оставьте деньги себе, — произнесла она, сдвигая шляпу на затылок и возмущенно уставившись на собеседника. — Уместнее были бы слова извинения, хотя сомневаюсь, что услышу их. Не приходится ждать приличных манер от владельца Уитем-Корта или его гостей.
Прищурившись, мужчина с расстановкой произнес:
— Должно быть, произошла ошибка. Я принял вас за деревенскую девчонку… — Он окинул взглядом ее потрепанное платье и шляпку. — Впрочем, вполне объяснимое заблуждение, но… — Он вновь впился в нее взглядом. — Не может быть! И все-таки… скажите, не встречались ли мы прежде?
— Встречались, — сухо отозвалась Франческа, жалея, что не привыкла лгать.
— Ну конечно! В тот раз вы тоже промокли… вернее, мы оба. Еще бы! Разве можно забыть столь знаменательную встречу?
Он расхохотался, увидев, как негодующе нахмурилась Франческа, но тут же опомнился. На его лице появилось печальное выражение.
— Прошу прощения за неуместный смех. Сожалею о случившемся и… еще раз покорнейше прошу прощения.
Но Франческа не смягчилась: судя по всему, ее собеседник ни в чем не раскаивался.
— О подробностях нашей предыдущей встречи лучше навсегда забыть, сэр. А вот за то, что вы столкнули меня в канаву, следовало бы извиниться.
