— Тиффани!
Она остановилась так резко, что едва не упала. Миражи не умеют разговаривать. Она поморгала, но видение не исчезло. Сердце у нее часто забилось.
— Шанс! — выдохнула Тиффани, делая шаг ему навстречу, словно под действием мощного магнита. Она медленно шла к нему, пока не приблизилась вплотную.
— Что ты здесь делаешь?
Она ждала ответа с замиранием сердца.
— Я хотел встретиться с тобой, — сказал он, и сердце ее гулко застучало.
Они молча смотрели друг на друга.
— Ты опять надел эту смешную рубашку, — наконец произнесла Тиффани.
Шанс почесал затылок и его сильный подбородок, который она так любила, дрогнул.
— Наверное, в качестве доказательства, — ответил он.
— Какого доказательства?
— Я хотел доказать тебе, что я не «надутый пузырь».
— Зачем? — спросила она и затаила дыхание.
Он в смущении потер переносицу:
— Ладно, чего там… Я хотел доказать тебе, что могу быть свойским парнем, какой тебе нравится, но, если честно, чувствую себя совершенно по-дурацки в этой рубашке.
Он переступил с ноги на ногу и неожиданно поднял руки, словно сдаваясь.
— Я могу быть лишь тем, кто я есть, — проговорил Шанс, не спуская с нее глаз, — и я люблю тебя.
На какое-то время Тиффани лишилась дара речи. Она стояла и молча смотрела на него.
— Я ввел тебя в заблуждение. Обидно! Я ведь даже на саксофоне толком играть не умею. Играл когда-то, но давно бросил. Я тебя пойму, если ты скажешь, что не хочешь меня больше видеть. Но, пожалуйста, не прогоняй меня, Тиффани, дай мне шанс! Прошу тебя!
Он с такой надеждой смотрел на нее, что у Тиффани перехватило дыхание. Она чувствовала, как важно сейчас открыть ему свое сердце.
— Ничего этого не нужно, — сказала она, смахивая с глаз слезы счастья, — ведь я тоже тебя люблю.
— Ты не шутишь? — неуверенно проговорил Шанс, потом робко улыбнулся и наконец радостно воскликнул: — О, да! Поцелуй меня по-ирландски!
Она бросилась к нему в объятия, покрывая его лицо быстрыми безумными поцелуями. Он отыскал ее губы, они были такими трепетными, что на мгновение ему почудилось, будто он целует ее не в губы, а в самое сердце.
Им казалось, что все исчезло — аэровокзал, пассажиры… Шанс очнулся первым, и только тогда Тиффани поняла, что их окружает толпа. Какая-то пожилая женщина откровенно и с любопытством разглядывала их.
— Да что же это такое — воскликнула она, обращаясь к Шансу. — Опять твой лозунг подействовал?
Через полчаса они мчались в такси, жадно вдыхая ночной воздух, влетавший в опущенные окна. Они проехали по кварталам Саванны и остановились перед флигелем, где началась их любовь. Ночь была так прекрасна, что Шанс не торопился войти в дом.
— Ты так и не объяснила мне, — начал он, чертя круги на ее ладони, — что ты делала в аэропорту. Ведь ты, кажется, собиралась лететь завтра?
— Я решила вернуться домой, в Вашингтон, чтобы встретиться с тобой, — ответила она.
Это было сказано так просто и искренне, что сердце у него забилось сильнее. Однако она назвала Вашингтон домом… Для него столица домом никогда не станет.
Но это город Тиффани, а значит, он тоже хочет там жить, несмотря ни на что.
Тиффани подняла глаза к нему — ночь была великолепна, настоящая южная ночь с огромными яркими звездами на чернильном небе.
— Я буду скучать по Саванне, когда мы будем жить там, — прошептала она.
Шанс затаил дыхание.
— Ты говоришь это так, словно тебе хотелось бы поселиться здесь.
— Да, мне бы очень этого хотелось, — медленно проговорила она. — Но я буду счастлива и в Вашингтоне. Я постараюсь понять, как важна для тебя твоя работа. Мы будем ходить на важные встречи, я буду улыбаться «надутым пузырям» и носить твои шикарные костюмы в химчистку. — Она тихонько засмеялась. — Я готова сделать для тебя все, Шанс Макман.
— А ты не хотела бы жить в Саванне?
Губы у нее удивленно приоткрылись.
— Ты это серьезно?
— Очень. — Он погладил ее по теплой щеке. — Что ты на это скажешь?
— Я была бы счастлива! Я даже знаю, где хотела бы работать — в туристическом бюро вместе со Сьюзи. У меня куча идей на эту тему. Да и Сьюзи сегодня за обедом говорила, что у них намечается что-то новое. — Тиффани вдруг замолчала. — А как же ты? У тебя такая престижная работа в Вашингтоне.
— Для меня важна не работа. — Шанс обнял ее за плечи. — Слишком долго я пытался жить по указке отца и только сейчас понял, что такая жизнь мне совершенно не нравится. Мне всегда хотелось работать в криминалистике, это гораздо интереснее. А если не получится, я всегда найду место в какой-нибудь адвокатской конторе.
— Но удовлетворит ли это тебя?
Он энергично кивнул.
— За последние дни я понял, что работа, в которой главное — престиж, не по мне. Успех — вещь относительная, а меня больше прельщает перспективa бегать время от времени под дождем, купаться в ледяном океане и мчаться по степи на мотоцикле.
— Наверное, в этом смысле я тебе не очень подхожу, — смущенно улыбнулась Тиффани. — На самом деле я все это терпеть не могу.
Он весело рассмеялся:
— Думаешь, я не догадался?
Она удивленно взглянула на него:
— Догадался? И тебя это не шокирует?
— Нисколько! Есть еще куча вещей, которыми мы отлично можем заниматься вместе. И, кажется одну такую вещь я знаю…
— Что же это за вещь? — спросила Тиффани с лукавой улыбкой.
— Идем в дом, покажу, — подмигнул ей Шанс. — Может, кто-то и считает тебя консервативной, но я-то знаю, какая ты на самом деле.
— Ах, — засмеялась Тиффани, — ты действительно классный парень, и с тобой можно приятно провести время.
КОНЕЦ.
Внимание!
Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам
Традиционным считается зеленый цвет, причем зеленым должно быть все, включая пищу. — Здесь и далее прим. перев.
Ирландцы считаются страстными любовниками.
