— Вот и славненько, — сказал полковник Дэнт. — Рад слышать, что будет с кем потягаться, если только эта чёртова подагра отпустит хоть на денёк. Может быть, он вытащит на прогулку моего хилого племянничка (он хлопнул смущённого Линтона по плечу) из библиотеки и усадит на лошадь. Эдгар расстроил себе здоровье, корпя над книгами, и я намерен хоть на эту неделю его от них оторвать. Пусть днём катается с мужчинами, а вечера проводит с обворожительной мисс Ингрэм, а?
Он ткнул несчастного племянника в бок. Видимо, на лице моём отразилось замешательство, вызванное выходкой полковника, во всяком случае, Эдгар улыбнулся мне удивлённой, робкой улыбкой.
Миссис Дэнт сжала мужнин локоть и вмешалась в разговор.
— Гарольд, ты просто дразнишь Эдгара. Он вполне здоров, а тебе самому не помешало бы заглядывать в книгу, хоть раз в году. — И продолжила, обращаясь уже ко мне: — Но моему племяннику действительно стоит развеяться; вы возьмёте его под свою опеку?
— С величайшим удовольствием, — сказал я, — особенно коли об этом просите вы.
Глаза у неё были голубые, с таким же, как у Линтона, разрезом. Я улыбнулся им. На её щеках заиграли ямочки.
Теперь была очередь Линтона знакомиться со мной. Вновь поймав его взгляд, я понял, что он взволнован; лицо его горело, но рот оставался сжатым — непосредственная опасность разоблачения пока миновала.
— Мистер Линтон, — сказал я с лёгким поклоном.
Он вернул поклон и произнёс «мистер Хитклиф» с еле заметным ударением на первом слове.
Мистер Эр увёл старших для разговора; похоже, я должен был развлекать молодое поколение.
Мы с Эдгаром Линтоном в упор разглядывали друг друга. Теперь, когда он предстал передо мной во плоти, у меня стеснило в груди. Я не мог ни двинуться, ни произнести хоть слово. Линтона окружало некое призрачное сияние; его лицо лучилось твоей красотой. Мне захотелось коснуться его щеки, так сильно было подспудное ощущение, что он — это ты. У меня спёрло дыхание. Я разглядывал его огромные голубые глаза.
Эдгара смутил этот пристальный осмотр. Он чуть заметно тряхнул головой и сказал удивлённым шёпотом:
— Хитклиф, это и впрямь вы? Возможно ли?
Мой паралич прошёл. Я схватил его за руку.
— Эдгар! Рад вас видеть! Так рад!
Он высвободил руку (впрочем, не так поспешно, чтобы это можно было счесть оскорблением) и сказал:
— Но это невероятно! Найти вас в таком обществе… таким изменившимся… Как это случилось?
— Всё объясню…
Я потянулся к его плечу, но он отстранился, боясь, видимо, что я от избытка чувств заключу его в объятия. Вместо этого я жестом пригласил его в укромный уголок, где мы могли спрятаться от зорких глаз и чутких ушей мистера Эра.
— Я всё расскажу, — продолжил я шёпотом, — но сейчас некогда. Могу только сказать, что мои здешние друзья не знают про мою жизнь на Перевале. Вы поможете мне сохранить мою тайну?
Я забылся и снова сдавил его руку.
На этот раз Линтон ответил лёгким пожатием.
— Да, конечно, Хитклиф. Я рад, что ты выбился в люди, если тут нет никакого подвоха…
— Ни малейшего.
Видение золотого будущего предстало передо мной. Мы с Эдгаром станем братьями и будем всю неделю гарцевать бок о бок и говорить о тебе. Он расскажет мне, что ты делала в моё отсутствие, а я поделюсь с ним своими радужными надеждами. Через неделю он отвезёт тебе весть о моей любви, а ещё через год — два, когда я разбогатею и приеду за тобой, он будет нам бесценным другом — идеальным третьим в нашем сияющем союзе.
— Но, Хитклиф, как вы ушли, никого не предупредив? Никто не знал, что с вами сталось!
— Я торопился; я не мог медлить.
Видение счастливого триумвирата померкло, едва я вспомнил убийственную ревность, толкнувшую меня к бегству. Что у тебя с ним? Передо мной ещё маячил ужасный призрак вашей помолвки. Я должен был узнать правду и вместе с тем страшился развеять счастливое обольщение, толкавшее меня в объятия Линтона.
— Вам следовало оставить записку, — сказал он. — Кэтрин была очень больна после вашего отъезда.
Кэтрин больна! Я содрогнулся. Ты, такая суровая, заболела — только вообразить, что это из-за меня! Я не помню, что говорил Линтону, наверное — засыпал его вопросами о твоём здоровье, потому что он холодно продолжил:
— Теперь Кэтрин лучше, но, боюсь, ещё не совсем. Доктор Кеннет запретил её друзьям упоминать о вас.
— Обо мне? — повторил я оторопело. — Запретил упоминать обо мне?
— Один только звук вашего имени приводит её в опасное волнение. Похоже, она думает, что вы бежали в злобе, или убиты, или ещё какие-нибудь нелепости. Вы действительно должны были известить семью о вашем решении.
Безумие моего поступка ужаснуло меня. Почему я не понимал этого раньше? Я поступил преступно. Но, казалось, всё можно исправить. Я воззвал к Линтону:
— Вы объясните ей, вы всё расскажете…
— Да. — Линтон улыбнулся. — Я всё ей расскажу. Через неделю, когда вернусь на Мызу Скворцов.
Тогда я думал, что возможно всё — что я буду прощён, что грех моё можно искупить, что беду возможно отвести.
— Спасибо, — сказал я, — спасибо.
В этот миг по прихожей раскатился звучный голос мистера Эра:
— Хитклиф! Ведите мистера Линтона сюда; мы обсуждаем завтрашние планы, и вы нам нужны.
Мы присоединились к старшим.
— Хитклиф, миссис Дэнт сказала, что Линтон, как и вы, обожает сельские красоты.
— Рад слышать, — сказал я, — хотя, признаться, я и не ведал, что приобрёл подобную славу.
— Не кривите душой. Все в округе знают, что вы любитель утончённого (здесь мистер Эр мне подмигнул) — обожаете укромные девственные уголки, куда удаляетесь мечтать о возвышенном и читать Оссиана.
— Ах, Оссиан, — прошептал Эдгар. — «Кто грозный встаёт из пучины морской, как туча осенняя мрачен?»
Он испытующе взглянул на меня, и я продолжил: «Погибель сжимает в деснице своей, глаза его молнии мечут», чтобы показать, что и мне ведома высокая поэзия.
Мистер Эр вернул нас к теме прогулок:
— И хотя здесь нет ни омываемых волнами утёсов, ни заколдованных пещер, у нас есть вполне настоящие древности. Завтра вам придётся отказаться от любезных вашему сердцу одиноких прогулок и отвести Эдгара в какой-нибудь из облюбованных вами уголков.
— И не только Эдгара! — вставила миссис Дэнт.
— Я думаю, мы могли бы поехать в аббатство, — предложил я.
— В аббатство! — воскликнула она.
— Да, — сказал мистер Эр. — Оно было разграблено во времена Генриха. Езды туда не больше часа. Аббатство заброшенное, так что придётся по вкусу самым ревностным любителям средневековья!
