Ознакомительная версия.
— Но такой бой нам вряд ли еще удастся увидеть, — сказал стоявший где-то сбоку Вальтер Фиц Миль. — Мессир рыцарь, как ваше имя? Я хочу знать, как зовут крестоносца, с которым мне не удалось сегодня сразиться. А вдруг бы я вас победил?
Отстранить упорного Вальтера было сложнее всего. К тому же и Рис, и Метью при его появлении куда-то скрылись. И все же Гай сумел затащить сына в шатер, стал стаскивать с него шлем, скинул кольчужный капюшон и стеганую нижнюю шапочку. Волосы Артура мокрыми прядями упали на глаза.
— Скажи наконец, ты доволен мной?
— Доволен, доволен.
Гай потрепал юношу по голове и озабоченно промолвил:
— А теперь собираться. Ибо чем скорее мы исчезнем, тем больше надежды, что ты уцелеешь. Да и новое жилище нам придется подыскивать. Иначе… Я ведь предупреждал, что нам не нужны лишние вопросы и расследования.
В течение нескольких последовавших за этим единоборством дней на ристалище в Смитфилде проходили состязания менее прославленных поединщиков, по большей части сыновей рыцарей, которые не являлись старшими наследниками и вынуждены были сами находить себе способы к существованию [22]. Обычно таких было много, родители давали им вооружение и лошадей, снаряжали в путь и… езжай, голубчик, ищи себе путь в жизни. Вот и шатались такие молодые рыцари в поисках либо поживы, либо нанимателя. А по сути становились настоящими разбойниками на дорогах; азартные и рьяные, не гнушавшиеся даже нападением на путников, они считали, что таким образом можно проявить свою ловкость, приобрести сноровку. Да и денежки для хорошей жизни.
За годы войны в Англии такие безземельные рыцари стали настоящим бедствием. Они примыкали то к одной партии претендентов, то к другой; им было все равно, за кого сражаться. Некоторым везло, их принимали к себе тамплиеры и направляли в более благое русло — посылали сражаться с неверными в Святую землю.
Когда разнеслась весть о лондонском турнире, молодые сынки рыцарей стали являться в столицу толпами. И если они не были достаточно состоятельными, чтобы внести полагающийся взнос на участие в больших игрищах, если не были столь прославленными, чтобы во всеуслышание заявить о праве на бои с достойными соперниками, то не упускали возможности сразиться друг с другом. А что? Они, как и прочие, могли при удаче востребовать доспехи и коня побежденного противника, могли приглянуться какой-либо вдовой даме или понравиться какому-нибудь лорду, который искал себе наемников на службу.
К тому же многих воодушевил тот факт, что поглядеть на схватки безземельных рыцарей приходил сам принц Юстас. Он садился на одной из трибун и из-под надвинутого на лицо черного капюшона наблюдал за схватками. Потом уходил, так никого и не кликнув. Однако все равно было известно, что Юстас выразил желание принять участие в большом общем бое «моле», который завершал турниры и являлся ярчайшим зрелищем. А так как одно место в групповом бое освободилось — место так ярко проявившего себя и так неожиданного исчезнувшего госпитальера, — принц решил сам выступить в схватке и показать, на что он способен.
Однажды к ложе, где восседал Юстас, подъехал возвеличенный им граф Уитшир, бывший наемник Геривей Бритто. Несмотря на полученный им титул, над новоиспеченным графом посмеивались: титул-то титулом, но земля ему досталась полностью обескровленная после войн. Некогда одно из богатейших графств Англии ныне являло собой пустырь. Пройдет немало времени, прежде чем сэр Геривей сможет получать сливки с этой выжженной, пустой территории. Пока же он, как и прежде, бегал выполнять поручения королевского сына, преданно заглядывая ему в глаза.
Вот и сейчас он опустился на одно колено перед Юстасом, поцеловал полу его накидки.
— Милорд?
Юстас перевел тяжелый взгляд на Геривея.
— Ты узнал?
— Да, ваше высочество. Это ничтожество Эдмунд из Девоншира и впрямь помолвлен с саксонкой Милдрэд. Они собираются пожениться сразу по окончании турнира.
Глаза Юстаса оставались пустыми, но все же что-то в них изменилось. Они стали темнеть. Так бывало всегда, когда принц гневался: его зрачки расширялись, и от этого непроницаемые светлые глаза делались почти аспидно-черными.
Геривей заволновался. Он знал, что в минуты ярости принц бывает непредсказуем.
— Подумать только, — спешно заговорил он, лишь бы не выносить этого тихого бешенства, волнами расходившегося от принца, — ведь вы сами возвысили этого захудалого сакса в прошлом году, даровали ему право на беспошлинную торговлю оловом. И этот так называемый Этелинг теперь стал столь состоятельным и известным, что осмелился просить руки Милдрэд Гронвудской. Саксов это воодушевляет, они твердят, что леди Милдрэд и Этелинг смогут возродить их былую династию. Поэтому… Мессир, может, королю имеет смысл запретить подобный брак ради спокойствия в королевстве?
Геривей говорил торопливо. Он знал, как переживает принц из-за того, что понравившаяся ему леди достанется другому. Вот и советовал, хотя сам понимал, как нелепо вмешивать короля в подобную историю. Ибо Стефан не имел такой власти над подданными, чтобы разрешать или запрещать браки. Его власть в Англии только начала устанавливаться, и далеко не все верили, что это примирение продлится долго. К тому же Юстас сам дал столько свобод служившим ему саксам, что, вздумай он теперь разлучить столь популярную пару, многие саксонские соратники отвернутся от него. А сейчас, когда Генрих Плантагенет набирал на континенте силу, не время было распускать саксонские отряды.
— Хорса еще не прибыл? — неожиданно спросил принц о самом верном своем саксонском предводителе.
— Нет, милорд. Он все еще в Денло.
— Пусть остается там, я сообщу, когда он мне понадобится. И вот что, Геривей… Ты ведь являешься одним из распорядителей турнира, поэтому…
Тут Юстас задумался и сделал долгую паузу. Геривей ждал. Юстас глядел прямо перед собой, и глаза его были наполнены чем-то непередаваемо жутким. Но через миг он усмехнулся, скривившись в гримасе, отчего рубцеватые шрамы у его губ некрасиво взбугрились.
— Вот что, Геривей, проследи, чтобы в день большого состязания наконечник на моем копье был острым. Пусть насадку на нем склеят для видимости, однако непрочно: мое копье должно остаться смертоносным.
Геривей проглотил ком в горле. То, что предлагал принц, было недопустимо. И все же он сказал:
— Я все сделаю, мой принц.
Подумаешь, еще одно убийство. Ни принца, ни его верного приспешника подобное не смущало. Смерть — прекрасный способ избавиться от неугодных людей. И Геривей не видел ничего особенного в том, что Юстас замыслил избавиться от мешавшего ему сакса, сразив того в схватке. Если, конечно, справится с ним. Ибо хоть сын короля и отменный боец, но и Эдмунд Этелинг показал, на что он способен.
Ознакомительная версия.
