Однажды серым снежным днем, выпросив у миссис Кинкейд хлеба с сыром, Джек вышел во двор, где увидел Кинкейда и Ньютона. Пока он ел свой хлеб, Дугал направился к этой паре и, видимо, старался в чем-то убедить Ньютона, судя по тому, как он махал руками. Но когда подошел Джек, все трое умолкли.
Дугал смотрел на свои ноги. Мистер Кинкейд, опершись на грабли, смотрел прямо па него, однако был ли он смущен, любопытен или даже мертв, Джек не мог сказать. Ньютон, скрестив руки на груди, пристально разглядывал его.
— Что теперь? — спросил Джек, опустив недоеденный кусок сыра. — Честное слово, ничего плохого я не сделал, просто гуляю с Дугалом.
— Вы рассказываете возмутительные истории, сэр, — ответил Ньютон. — Внушаете добрым шотландцам нехорошие мысли о принце.
— То есть, по-вашему, я не добрый шотландец, мистер Ньютон.
— Никто из нас не живет среди англичан, — отрезал тот.
— Живя среди англичан, я не перестал быть шотландцем. И я не рассказываю возмутительные истории. Я лишь делюсь своими познаниями, которые приобрел в обществе принца и принцессы Уэльских.
— Да, конечно, вы делитесь своими познаниями, говоря этим добрым людям, что наш принц оплодотворил жену какого-то хозяина постоялого двора?
— Кроме прочих, — спокойно подтвердил Джек.
Несчастный гигант был потрясен.
— Но ведь он… принц, наследник короля, — вымолвил он, словно пытаясь исключить нравственное разложение в королевской семье.
О, если б он знал!
— Однажды к принцу подошла молодая женщина в белом муслиновом платье самого восхитительного покроя. — Джек обрисовал в воздухе ее формы. — Джентльмены, вы должны мне поверить, когда я говорю, что эта молодая женщина обладала весьма эффектной грудью. — Он продемонстрировал, насколько эффектной. — «Ваша светлость, — сказала женщина, — есть нечто, что я покажу вам, если вы мне позволите».
Трое мужчин придвинулись к нему, боясь пропустить хоть слово. И Джек не разочаровал их. Он рассказал им о чрезвычайно красивых ногах, о груди, округлой и гладкой, как зад ребенка. Он рассказал им о предложении молодой женщины, настолько бесстыдном и впечатляющем, что ни один мужчина не смог бы от него отказаться. Естественно, Георг не отказался.
Когда Джек начал историю о частном приеме в апартаментах принца, Ньютон вдруг посмотрел на что-то за его спиной и кашлянул. Даже не оборачиваясь, Джек понял, что появилась Лиззи. Он мог определить это по ускользающим взглядам и шарканью ног.
— Лиззи! — воскликнул он, как будто они ждали ее.
Она прищурила свои прекрасные глаза и поочередно окинула каждого из них испепеляющим взглядом, на какой способна только женщина. Когда все почувствовали себя виноватыми, Лиззи снова посмотрела на Джека.
— Чем вы тут занимаетесь? — спросила она без всякого приветствия.
— Девушка, — весело сказал он, — почему ты решила, что я вообще чем-то занимаюсь?
Лиззи нахмурилась, затем посмотрела на Кинкейда. Взяв грабли, тот пошел дальше, как будто остановился поправить манжеты и вовсе не собирался слушать Джека.
— Он знает принца и принцессу Уэльскую, — предупредительно сообщил ей Дугал.
Это не умиротворило ее, пожалуй, еще больше разозлило.
— Да, я уже не первый раз слышу об этом. Полагаю, его сиятельство прыгает от человека к человеку и объясняет: «Я знаю принца и принцессу Уэльскую». По крайней мере я должна быть счастлива, что все вы заняты делом и не станете досаждать мне или Шарлотте.
Дугал и Ньютон смиренно опустили голову, но Джек ухмыльнулся.
— А теперь, с вашего позволения, меня ждет настоящая работа, — по-царски сказала она, прошествовала мимо них по тропе, свернула налево и пропала за кирпичной стеной.
Ньютон бросил сердитый взгляд на Джека и направился к дому, что-то бормоча по-гэльски. Дугал выжидающе смотрел на него, явно желая услышать продолжение, но Джек покачал головой.
— Куда она пошла? — спросил он.
— Держу пари, в теплицу, — ответил Дугал.
— Идем, друг мой. Я хотел бы посмотреть теплицу.
Джек не мог удержаться. Она была как сирена, ее равнодушие и нетерпение пробудили у него страстное желание, какого он до сих пор не испытывал. Не плотское желание, а некое безрассудное стремление понравиться. В глубине души он боялся, что может страдать от того же безрассудного желания, которое мать испытывала к его отцу. Вряд ли это привлекательно, но тут он ничего не мог с собой поделать.
Теплица оказалась совсем маленькой, чуть больше, прачечной, находившейся рядом.
— Подожди здесь, — сказал Джек, увидев в окно Лиззи.
— Милорд, холодно, — пожаловался Дугал.
— Тогда ступай к Ньютону и скажи, где я, — нетерпеливо произнес Джек, открывая дверь теплицы.
Лиззи как раз пыталась переставить два горшка, но один уже выскальзывал из ее рук. Прыгнув вперед, Джек подхватил горшок и был удивлен, когда Лиззи попыталась вырвать у него спасенную вещь.
— Ты же чуть не уронила его, я тебе помог.
— Я не нуждаюсь в вашей помощи, Джек.
— Ты слишком упряма, чтобы это признать. Отпусти.
Лиззи доказала, на что способна, ткнув комнатным растением ему в живот, и тут же отпустила его. Джек победно улыбнулся.
— Вы отъявленный негодяй.
— Боже мой, почему все в этой проклятой долине такого низкого мнения обо мне? — возопил он.
Она повернулась, схватила обеими руками горшок, который он держал, резко дернула и сумела вырвать.
— Дайте подумать, — сказала она, поставив горшок рядом с другим. — Может, из-за ваших целомудренных рассказов о Лондоне?
— Откуда ты знаешь, целомудренные мои рассказы или нет? Я не рассказывал тебе ни одной истории.
— Я вас слышала, Джек. Я слышала, как вы передавали эти… эти гнусные сплетни Ньютону, Дугалу и, Боже упаси, даже мистеру Кинкейду!
— Если б я знал, что ты подслушиваешь…
— Я не подслушивала…
— Я бы сразу остановился. Эта история для мужчин, Лиззи. А мужчины любят их слушать. Именно этим мужчины и занимаются — рассказывают друг другу непристойные истории.
— Не может быть! Джентльмены себя так не ведут, вы оказываете себе плохую услугу, Джек.
Черт возьми, теперь эта провинциальная мисс собирается его поучать!
— Неужели? — процедил он, — Может, я должен спеть, чтобы заработать себе ужин? — Лиззи смотрела на него с таким выражением, как будто он заговорил по-гречески. — Ты стоишь здесь и притворяешься, что не пыталась выгнать меня из Торнтри, моря голодом? Не отрицай этого, женщина! Несмотря на твое обращение, я сумел выжить благодаря уму и своим рассказам о лондонской жизни, чего эти люди никогда не слышали.
