Ее взгляд заставил Кэтрин содрогнуться и, вспомнив старую примету, она подумала: «Кто-то наступил на могилу, в которой Убивающий Волков похоронит память обо мне».
Ива моляще протянула руку:
– Не уходи, Смелый Язык.
Слезы обожгли Кэтрин глаза. Как быстро Ива привязалась к ней!
– Я должна.
Ей хотелось бы сказать, что она вернется, но Убивающий Волков не позволит ей этого сделать. Она не может выдержать испытания на верность его образу жизни.
Кэтрин молча взяла приготовленный Старой Матерью и Ивой парфлеш. В мешке из сыромятной кожи лежали полоски сушеного бизоньего мяса, переслоенные жиром и сушеными плодами кактуса. Когда дичи не станет, она сможет поесть. Ее зимняя одежда, сшитая мехом внутрь, будет достаточно теплой даже в самые сильные холода.
Она повернулась, чтобы взглянуть на Старую Мать, чьи глаза были полны страдания. Старуха удерживала Танцующую Иву, не давая ей кинуться обнимать сестру. Убивающий Волков сказал:
– Смелый Язык умерла.
Ива отвернулась, тихо плача. Убивающий Волков поднял взгляд и посмотрел Кэтрин в глаза, а потом сквозь нее. Она умерла.
Не говоря больше ни слова, Кэтрин вышла из вигвама. Потом снова зашла в маленький вигвам Старой Матери. Мертвый Луис ее не пугал, но она знала, что Убивающий Волков придет в ярость, когда обнаружит, что она забрала и ружье, и пистолет. Справившись с дрожью, она вытащила из груди Луиса нож, вытерла его, положила в чехол и перенесла чехол с его сапога на свой мокасин. Завернув пистолет в кусок шкуры, она спрятала его в седельную сумку Луиса.
Мешок с зарядами она повесила себе на плечи. Все эти вещи были принесены в вигвам вместе с раненым. Что стало с его седлом, Кэтрин не знала.
Вдалеке завыл койот, и Кэтрин с грустью подумала об Убивающем Волков и о своем решении остаться с команчами. Теперь у нее не было выбора. Отбросив сожаления, она быстро прошла к вигваму, стоявшему на краю лагеря, и негромко позвала Болтливую Бобриху.
Когда молодая женщина вышла из своего вигвама, ее знакомое смуглое лицо показалось Кэтрин прекрасным. Она понимала, что, скорее всего, видит ее в последний раз.
При виде того, как одета Кэтрин, ее подруга откровенно удивилась.
– Что ты делаешь, Смелый Язык?
– Я нужна брату. Мне надо ехать.
Молодая женщина тихо прищелкнула языком и покачала головой, так что косы ее взлетели вверх.
– Убивающий Волков позволил это?
– Нет, – печально призналась Кэтрин. – Убивающий Волков сказал, что, если я это сделаю, Смелый Язык будет как умершая.
Болтливая Бобриха в ужасе отступила.
– Ты не должна!
– Я не могу отвернуться от брата, когда он в беде. Убивающий Волков знает это.
– Убивающий Волков – гордый человек, – напомнила ей Болтливая Бобриха. – Он горевал о тебе. Возможно, он так не думает.
– Это уже сделано, – тихо ответила Кэтрин. – Я буду по тебе скучать. Ты была верной подругой: и белой пленной, которой я была, и женщине команчей, которой я стала. Вспоминай обо мне иногда, Болтливая Бобриха, и улыбайся, потому что я буду помнить тебя, и сердце мое будет радоваться тому, что ты жива.
– Я буду думать о тебе, Смелый Язык. – Болтливая Бобриха прощально подняла руку и отвернулась, чтобы скрыть слезы.
Кэтрин сдерживать слез не стала, уходя еще от одного человека, с которым ее связывало прошлое. Сэди была среди лошадей, оставленных неподалеку от лагеря. Кэтрин не отпустила ее с табуном, который отогнали, чтобы он кормился сам.
Снег лежал мягким и чистым покрывалом, светясь белизной даже в этот темный предрассветный час. Она видела бледный дым, поднимавшийся над некоторыми вигвамами. Отвернувшись, она поехала прочь.
Пряди темно-каштановых волос выскользнули из аккуратного пучка. Ди попыталась нервно заправить их обратно, а потом посмеялась над собой. Подумать только, она, далеко немолодая женщина, нервничает, как девочка перед первым свиданием! Это все Дойл Шанли виноват. Дойл, спокойный и веселый, с уверенным прикосновением, которое зажигало ее так, как это не удавалось еще ни одному мужчине! Даже Форду-старшему – так много лет тому назад.
Это воспоминание стерло с ее лица улыбку, и она подошла к окну посмотреть на земли Форда Беллами. Поблекшие с наступлением зимы поля расплылись перед ее глазами, когда она вспомнила его нежную улыбку в то утро, перед их расставанием. Форд не любил ее, но он был ей благодарен, а она оставалась верна его памяти. Двенадцать лет она заботилась о его землях и его детях. Их жизнь стала ее жизнью. Но Кэтрин выбрала для себя новый и трудный путь, где Ди уже не сможет ни помочь ей, ни защитить ее. А Форду уже пора самому управлять своей фермой.
Дейрдре Маккенна была вправе вести свою собственную жизнь. Она любит мужчину, который хочет на ней жениться, и сегодня она скажет ему «да».
Их чувства стали слишком горячими, и то, что их разделяло, с каждым днем казалось все менее и менее важным. Ни от Форда, ни от Кэтрин известий не было, и Ди не намерена остаток своей жизни сидеть и ждать, не понадобится ли она кому-нибудь, не нужно ли окружающим от нее еще чего-то. На этот раз она намерена подумать о себе.
Она чуть улыбнулась, увидев, как возок Дойла показался на дороге: на холмы только-только начали ложиться сумерки. Возможно, сегодня, после того как она даст согласие стать его женой, она не отправит его домой.
Ди зашла в комнату Шей и разбудила девочку. Если это не сделать, она пропустит ужин, а потом будет плохо спать ночью. Склонившись над кроваткой, она прижалась губами к мягкой и душистой шейке девочки. Шей проснулась с радостным визгом, обеими руками схватив Ди за волосы. Со смехом подхватив малышку на руки, Ди поняла, что так тщательно уложенные пряди опять растрепались.
– Дой? – спросила Шей.
Она согласилась лечь спать только после того, как Ди пообещала ей, что скоро приедет Дойл и проведет с ними весь вечер. Ди улыбнулась, снова порадовавшись тому, как Шей привязалась к любимому ею человеку.
– Да, Дойл здесь.
Он ждал их на кухне, давно отбросив формальности, требовавшие, чтобы он стучал в переднюю дверь и ждал, когда она выйдет и поздоровается с ним на крыльце. Он встал из-за стола и обхватил одной рукой Ди за талию, но вынужден был убрать руку, чтобы подхватить Шей, бросившуюся к нему с рук Ди.
– Осторожнее, постреленок! – сказал он, еле успев поймать девочку.
Шей засмеялась, прижимаясь к его широкой груди.
– Дой! – радостно прочирикала она.
Дойл широко улыбнулся Ди:
– И как сегодня поживали мои девочки?
– Ну, – с некоторой строгостью проговорила Ди, – одна из нас столько безобразничала, что другой почти ничего не удалось сделать.
