Цветы упали на середину фонтана, разметав веер брызг. Стягивавшая их веревка развязалась, и букет распался. Белые головки, окруженные зеленью листьев, были обращены в небо. Они казались очень хрупкими, и лорд Харткорт увидел, что некоторые цветы еще не распустились, и на них много приоткрывшихся бутонов.
Опять ему напомнили о Гардении!
Лорд Харткорт вернулся в посольство поздно вечером в понедельник. Воскресенье он провел в старинном замке за городом.
Ему нравилась компания его приятелей-французов, и когда он обнаружил, что кроме него там есть еще англичане, он впал в крайнее раздражение. Он уже несколько раз встречался с леди Роугэмптон в Англии, но никак не ожидал встретить ее в Париже, и тем более в сопровождении дочери, впервые выезжающей в свет.
Лорду Харткорту хватило нескольких часов пребывания в замке, чтобы понять — леди Роугэмптон смотрит на него как на желанного зятя. Она была обворожительна, никто лучше леди Роугэмптон, считавшейся в былые времена первой красавицей, не знал, как очаровать мужчину, и на этот раз она прикладывала все усилия, чтобы прельстить лорда Харткорта, но не собой, а своей дочерью.
Девица Роугэмптон была скучна, застенчива и, по всей видимости, не настроена затруднять себя какими-либо действиями. Терпеливо перенеся ее общество во время нескольких застолий и ловко вытянутых из него прогулок по саду, лорд Харткорт обнаружил, что очень скучает по Парижу и по какому-нибудь веселому свободному местечку, где нет опасности встретить мамаш с их дочками.
Поэтому в понедельник он уехал раньше, чем намеревался, извинившись и объяснив всем, что у него масса работы в посольстве. Но так как путешествие в Париж было долгим, а день был жарким, приехал он в дурном расположении духа.
Лорд Харткорт прошел в свои комнаты на третьем этаже здания посольства, зная, что все ожидают его не раньше завтрашнего дня, и понимая, что сидеть в Париже в такую жару вместо того, чтобы отдыхать за городом, — только зря терять время. Однако все лучше, чем терпеть ухищрения леди Роугэмптон.
Он швырнул на стул пыльник и подошел к столу, на котором в ожидании его лежала накопившаяся за эти дни почта.
Его апартаменты были очень удобными. Они представляли собой отдельную квартиру, которая имела как вход с главной лестницы, так и отдельный вход, ведущий на узкую лестницу, спускающуюся в сад. Ключ от этого входа был только у лорда Харткорта.
Секретарь как всегда разложил письма в три стопки. Слева лежали частные письма, поэтому они не были вскрыты, посередине — дипломатическая почта, тоже запечатанная, а справа лежали бумаги, которые ему передал посол для дальнейшей обработки и которые были просмотрены и подшиты секретарем.
Одного взгляда было достаточно, чтоб определить, кто был автором большей части писем в левой стопке. Неровный почерк и вычурная монограмма никого не могли ввести в заблуждение. Эти письма, к тому же, были надушены духами Генриетты, и казалось, будто их аромат проник в самые отдаленные уголки комнаты, Одно, два, три, четыре письма! «Должно быть, — думал лорд Харткорт, — она лихорадочно строчила и отправляла письма весь вчерашний день».
Он продолжал смотреть на крупные неровные буквы, а потом с отвращением схватил письма и швырнул их в мусорную корзину. Затем открыл окно. Легкий ветерок с Елисейских полей, казалось, выветрил последние упоминания о Генриетте из комнаты и из головы лорда Харткорта. Прошлое закончилось, и он не собирался начинать все снова.
Он налил себе бокал «Перрье» и сел за стол. Раз уж он здесь, он поработает. Был слишком ранний час для поиска развлечений, да и в настоящий момент женщины его совсем не интересовали.
Он вскрыл остальные письма из левой стопки, и на стол вывалились бесчисленные приглашения на вечера, приемы, обеды, ужины — приглашения от столь известных и высокопоставленных особ порадовали бы любого, но лорд Харткорт слишком хорошо знал, что везде будет повторяться одно и то же. Везде он встретится с одними и теми же людьми, за столом у него будут те же соседи, с губ которых будут срываться все те же пошлости, а хозяйка будет угощать их одними и теми же развлечениями, отличающимися только затратами.
Он зевнул и начал вскрывать дипломатическую почту. В дверь постучали.
— Войдите, — не оборачиваясь крикнул лорд Харткорт.
— Я только что узнал, что вы неожиданно вернулись, — произнес хорошо знакомый голос.
Лорд Харткорт вскочил.
— Добрый вечер, ваше превосходительство. Я не сразу понял, что это вы.
— Я ожидал вас не раньше завтрашнего дня, — сказал посол, — но я рад, что вы приехали. Мне нужно кое-что с вами обсудить.
— Почему же вы не послали за мной? — спросил лорд Харткорт.
— Я только недавно вернулся с обеда у Тревеллерсов, — ответил посол, — и Джарвис сообщил мне, что вы здесь, поэтому я и решил навестить вас. Вы не против?
— Нет, я всегда счастлив видеть ваше превосходительство, — совершенно искренне заверил его лорд Харткорт.
Посол удобно устроился в глубоком кресле.
— Дела плохи, Харткорт, — сказал он.
Брови лорда Харткорта поползли вверх.
— Хуже чем обычно?
— Намного хуже, — ответил посол. — Кайзер ведет двойную игру. Помните, когда король был в феврале в Берлине, кайзер совершенно открыто заявил, что его величество прибыл для того, чтобы испортить с ними отношения? Ну, вот они и решили досадить нам. Они строят новые дредноуты.
— Но у них, конечно, их не больше, чем у нас, ваше превосходительство?! — воскликнул лорд Харткорт.
— На четыре больше, как мне сказали. Вы знаете, Реджинальд Мак Кенна, обращаясь к лордам Адмиралтейства, требовал, чтобы мы начали строить четыре линкора, дабы иметь с немцами равное количество. Теперь король требует восемь!
— Но Англия не может себе этого позволить, — запротестовал лорд Харткорт.
— То же самое говорит и оппозиция, — устало сказал посол. — Они хотят, чтобы деньги направили на социальные нужды. Но у нас будут линкоры, чего бы это нам ни стоило! В конечном итоге, полагаю, они нам обойдутся дешевле.
— Что вы имеете в виду? — спросил лорд Харткорт.
— Вчера вечером из Берлина вернулся Энструдтер. Он рассказал мне, что уже совершенно точно установлено: на всех полковых обедах немцы поднимают тост: «За тот самый день».
— Имеется в виду тот день, когда они начнут военные действия? — резко спросил лорд Харткорт.
— Вот именно, — согласился посол. — Немцы всегда ненавидели нас.
— Меня удивило бы, если бы кто-нибудь думал иначе, — медленно проговорил лорд Харткорт.
