— Что это было?
— О, черт! — вскричал Колин и, повалив жену на землю, прикрыл ее своим телом. Прохожие таращили на них глаза и убыстряли шаг, но один подбежал к ним.
— В вас стрелял какой-то мужчина, — сказал он и тут же с отвращением сплюнул. — Я видел его, он стоял возле шляпного магазина. Вы не пострадали, миссис?
Колин помог Синджен подняться. Ее рука была прижата к щеке, и между пальцами сочилась кровь. Он выругался.
— О, да бедная барышня ранена. Пойдемте скорее ко мне в дом, это тут неподалеку, на Клэкборн-стрит.
— Нет, сэр, большое спасибо. Мы сами живем рядом.
Синджен стояла неподвижно и в оцепенении слушала, как они обмениваются именами и адресами. Позже Колин зайдет к этому человеку и расспросит его. Кто-то стрелял в нее. Это было немыслимо. Невероятно. Она все еще не ощущала боли, но чувствовала, что по ее лицу течет кровь. Она не хотела видеть ее и продолжала крепко прижимать ладонь к щеке.
Колин повернулся к ней, не переставая хмурить брови. Не говоря ни слова, он легко поднял ее на руки.
— Постарайся успокоиться и положи голову мне на плечо.
Она так и сделала.
Как на грех, Райдер и Дуглас только что вернулись, когда он внес ее в дом.
Скрыть кровь, все еще сочащуюся сквозь ее пальцы, было невозможно, и в передней тотчас же поднялся дикий шум: возмущенные крики, вопросы, обвинения — пока Синджен не положила всему этому конец, спокойно сказав:
— Дуглас, Райдер, перестаньте. Я упала, вот и все, просто-напросто оступилась и упала, как какая-нибудь косолапая дура, и оцарапала себе щеку. Это было глупо, я знаю, но, к счастью, со мной был Колин, и он отнес меня домой. А теперь не могли бы вы замолчать; мне хочется посмотреть, сильно ли я поранилась.
Братья, конечно же, не замолчали. Синджен перенесли на кухню точно так же, как она в свое время привела Колина на кухню Шербруков, чтобы заняться его разбитой губой. Он сразу же заметил схожесть ситуаций — Синджен догадалась об этом по его взгляду. Ее бережно усадили на стул и велели сидеть смирно.
Дуглас, забыв, что он не у себя дома, потребовал, чтобы ему подали теплой воды и кусок мыла, но Колин решительно отобрал у него мягкую салфетку и сказал:
— Убери руку, Джоан, и дай мне посмотреть, что с твоей щекой.
Она закрыла глаза и не издала ни звука, когда он провел влажной салфеткой по ее щеке, чтобы стереть кровь. Каменный осколок ранил ее, но, благодарение Богу, неглубоко. След от него выглядел как простая царапина, и Колин был этому несказанно рад. Он живо представлял себе, в какое неистовство пришли бы в противном случае ее братья, которые и без того стояли у него над душой и зорко следили за каждым его движением, явно готовые тут же отшвырнуть его в сторону, если им покажется, что он что-нибудь делает не так.
— Ничего страшного, — сказал Колин. Райдер отодвинул его в сторону.
— У твоей царапины довольно странный вид, Синджен, но думаю, шрама не останется. А что скажешь ты, Дуглас?
— На простую царапину это не похоже; скорее это выглядит, как будто какой-то предмет с силой задел тебя. Так как же все-таки это случилось, Синджен? Неужели ты думала, что я поверю, будто ты в самом деле просто упала и ударилась?
Синджен, не долго думая, бессильно прислонилась к Колину и простонала:
— Ох, как больно! Прости, Дуглас, я не могу сейчас говорить, мне слишком больно.
— Скоро все пройдет, — быстро подхватил ее муж. — Я тебе обещаю.
Пока Колин протирал порез бренди, Дуглас молча смотрел на свою сестру и хмурился.
Синджен стало не по себе от его пронизывающего недовольного взгляда.
— Мне нехорошо. Боюсь, меня вот-вот стошнит, — сказала она.
— У тебя всего лишь небольшая царапина, — заметил Дуглас, хмурясь еще больше. — От такого пустяка тебе ничего не сделается.
— Совершенно верно, — сказал Колин. — Однако иногда от внезапного повреждения внутри у человека что-то разлаживается. Надеюсь, что ее все-таки не вырвет.
Это прозвучало как завуалированная угроза, и Синджен торопливо сказала:
— Мой желудок уже успокаивается.
— Прекрасно. Послушайте, Дуглас, ваша сестра очень утомлена, как вы, я думаю, и сами понимаете.
После этих слов наступила мертвая тишина. Оба брата отвели взгляды от своего новоиспеченного зятя и устремили их на свою невинную младшую сестренку, которая — увы! — больше не была невинной! Такую пилюлю было нелегко проглотить. Наконец Дуглас сказал с громким вздохом:
— Да, разумеется. Иди приляг, Синджен. Мы навестим тебя позже.
— Я не буду перевязывать твой порез, Джоан. Так он быстрее заживет.
Синджен одарила мужа улыбкой, нарочито бодрой, но вместе с тем такой жалостной и несчастной, что Райдер тоже нахмурился.
— Мне все это совсем не нравится, — объявил он, обращаясь ко всем сразу. — Послушай, Синджен, хитрости в тебе не больше, чем в горшке с маргаритками, и актриса из тебя никудышная, и…
В эту минуту в кухню вошла Эгнес, и Синджен с облегчением закрыла глаза. Толстуха тут же объявила мужчинам, что толку от них никакого и что они испачкали кровью кухонный стол. Бедная барышня поранена, а они огрызаются друг на друга, как три петуха, у которых только одна курица.
Через десять минут Синджен уже лежала в постели в хозяйских покоях, заботливо укрытая двумя одеялами.
Колин присел рядом с ней. Вид у него был задумчивый.
— Твои братья подозревают, что все твои стоны и жалобы на тошноту — одно притворство. Ты и правда притворялась?
— Да. Я должна была срочно что-то предпринять. Сначала я хотела упасть в обморок, но в то, что я лишилась чувств, ни Дуглас, ни Райдер точно бы не поверили. Извини, Колин, я выкручивалась как могла. Нельзя допустить, чтобы они узнали правду. Тогда они ни за что не уедут или, того хуже, стукнут тебя по голове и увезут меня силой. Я должна была это предотвратить.
Он рассмеялся, несмотря на изумление от ее слов.
— Ты извиняешься за то, что тебя подстрелили, и за то, что ты пыталась скрыть это от своих братьев и втереть им очки. Не беспокойся, я подыграю тебе. Отдохни, пока я буду с ними разговаривать, ладно?
— Только при условии, что ты поцелуешь меня.
Он так и сделал — еще один противный братский поцелуй.
Когда Колин вошел в их общую спальню, Синджен не спала. Она была так испугана и взволнована, что, увидев его, непроизвольно затаила дыхание. Он подошел к кровати и встал, глядя на нее сверху вниз и высоко держа руку с зажженным канделябром.
— Дыши, Джоан, а то совсем посинеешь.
Она со свистом выдохнула воздух.
— Про дыхание я совсем забыла.
— Как твоя щека?
