Фьора занервничала, близость свободы кружила ей голову, и пальцы не слушались ее. Насколько она могла судить, корабль уже собирался покинуть стоянку. Надо было спешить. Впопыхах она ободрала себе кожу… но вдруг дверь отворилась, и на пороге показался Доминго. С удивительной для его телосложения быстротой он кинулся к молодой женщине, схватил ее, отнес на кушетку, поспешно связал ей руки.
— Сумасшедшая! — сказал он, отдышавшись. — Главарь идет. Если бы он обнаружил тебя раньше, чем я…
Он не закончил. Фьора поняла и, вспомнив угрозы, которые в гневе расточал тот человек, сдалась без борьбы. Возможность была упущена. Лучше потерпеть, подождать другого удобного случая… Терпение! Эту добродетель, эту истину из истин так часто повторял ей старый ее друг Деметриос! И в самом деле, она почувствовала себя вдруг уставшей, как после долгого бега.
И поэтому, когда ее мучитель загремел коваными сапогами по дощатому полу, Фьора была уже совершенно спокойна и неподвижна.
Он остановился перед ней, выпятив грудь, расставив ноги и засунув большие пальцы рук за широкий кожаный пояс, стягивавший его талию. На лице его застыло выражение спесивого самодовольства. Фьора спрашивала себя, неужели ей снова придется выдержать его натиск, но Доминго, казалось, решил не покидать своего места и остался стоять рядом с ней, словно огромный сторожевой пес. Именно к нему и обратился вначале этот человек:
— Ты хорошо поработал. Благодаря тебе мы теперь в безопасности на этом судне, и у нашей прекрасной пленницы нет никакой возможности сбежать от нас. Ты можешь развязать ее.
А потом оставь нас.
Не говоря ни слова, черный великан освободил Фьору от пут и снова занял свое место в изголовье с той решительностью, которая не оставляла никаких сомнений относительно его намерений. Тот скривился:
— Ну? Ты не расслышал? Я велел тебе оставить нас!
— Нет. Доминго был послан с тобой единственно для того, чтобы оберегать пленницу. Он за нее отвечает. Доминго оберегает и будет оберегать ее.
— Но в конце концов, — вмешалась Фьора, которая, обретя свободу движений, почувствовала себя гораздо увереннее, — скажете вы мне наконец, куда вы меня везете? Этот человек сказал вчера, что я стою больших денег. Кто должен дать их?
Надеюсь, вы не собираетесь продать меня какому-нибудь пирату-сарацину?
— Ну что вы! Эти господа не очень-то богаты, а ведь ты и вправду дорого ценишься.
— Тогда кто? Почему Доминго заботится обо мне? Перед кем он должен отвечать за меня?
— Перед папой римским!
Фьора восприняла его слова как неуместную шутку и пожала плечами:
— Это не смешно! Отвечайте серьезно. Разве теперь вы чем-нибудь рискуете?
— Но я вполне серьезен.
— Тогда вы лжете! Папа живет в Риме. Если бы вы везли меня туда, то в эту самую минуту я должна была бы трястись на дне какой-нибудь повозки, направляющейся к Марселю или любому другому порту на берегу Средиземного моря. Я достаточно хорошо изучала географию и могу ориентироваться.
— Черт возьми! Вы действительно сведущи в географии, — ухмыльнулся ее похититель. — Ну так вот, моя лапочка, знайте, что все равно мы направляемся в Рим. Путешествие вокруг Испании, без сомнения, значительно дольше, но зато надежнее: можно не опасаться этих сторожевых галеонов короля Людовика. А в сухопутном путешествии мы рискуем наследить. Нет, это не годится. В любом случае его святейшество не торопится.
Он сказал мне: «Джан Баттиста, я даю тебе столько времени, сколько потребуется для успешного выполнения этой миссии.
Мы будем вполне удовлетворены, если ты возвратишься к концу года…»
Ошеломленная, Фьора не знала, верить ли собственным ушам.
— Папа! — повторила она. — Но что может хотеть от меня папа? Вы уверены, что не произошло ошибки?
— Совершенно. Вы ведь донна Фьора Бельтрами? Ваш друг Нарди, которого мы навестили в Париже, дал нам ваш адрес, после того как мы… убедили его это сделать.
У Фьоры по спине пробежал неприятный холодок. Ее испугало, что этот негодяй сделал ударение на слове «убедили».
— Я и не пряталась, но все равно меня удивляет, что Агноло Нарди доверился вам.
— Он не слишком был к этому расположен. И даже обжег себе ноги на огне. О, совсем немного, уверяю вас! Нам пришла в голову более счастливая идея, мы пригрозили подвергнуть той же участи его жену. Он сразу же стал значительно покладистее! И, конечно, мы проследили, чтобы он не послал вам какой-нибудь записки, чтобы предупредить вас. Вследствие этого я и имел удовольствие видеть вас в Type.
Потрясенная, с искаженным от ужаса и отвращения лицом, Фьора, как разъяренная пантера, набросилась на негодяя.
— И вы осмелились? В Париже, средь бела дня! Напасть на порядочных добрых людей! Что вы с ними сделали? Отвечайте!
Я хочу знать.
Пораженный неожиданным нападением, Джан Баттиста почти не защищался.
От ярости силы молодой женщины удвоились, и она, вероятно, одержала бы над своим врагом победу, если бы Доминго вовремя не вмешался. Джан Баттиста без сил свалился на пол, растирая горло. Хрипя, он вылил на молодую женщину целый поток итальянской брани. Она с живостью отвечала ему, призвав на помощь все свои познания в этой области. Некоторое время каюта напоминала шумный итальянский базар, на котором горячие споры — обычное дело. Фьора, хотя и не пользовавшаяся какое-то время этим образным языком, которым тот владел в совершенстве, все же оказалась флорентийкой до мозга костей, и Доминго пришлось приложить немало усилий, чтобы помешать двум противникам снова наброситься друг на друга.
— Не будь я Монтесекко, — вопил Джан Баттиста, — вы видели когда-нибудь такую мегеру? Лучше иметь дело с пантерой, чем с ней, она не такая злобная.
— И ты еще осмеливаешься говорить мне о злобе, презренный негодяй? Я хочу знать, что стало с моими друзьями!
— Они прекрасно себя чувствуют, гораздо лучше, чем я. Как только я узнал то, что мне было нужно, я оставил их в покое.
Радуйся, они и дальше смогут обворовывать своих клиентов.
А вот ты… благодари бога, что я еще не засунул тебя в трюм.
Ты останешься с ней, Доминго! Если она сбежит, будь уверен, я сниму твою черную башку, даже если сам папа сочтет, что ей лучше оставаться на месте. А я больше не желаю вас обоих видеть.
Он вышел, сильно пошатываясь, к вящему удовлетворению своей пленницы. Однако радость ее быстро сменилась беспокойством. Что нужно от нее главному викарию христианского мира?
Она была уверена, что ничего хорошего. Ведь благодаря ей были сорваны его планы во Флоренции и посажен в железную клетку человек, посланный Сикстом IV убить короля Франции.
