— Как, сэр, разве не следует каждой молодой женщине уметь заботиться о будущем муже? — Брови Валерии приподнялись на слове «заботиться», подчеркивая иной чувственный смысл.
Наклонившись вперед, Хириам похлопал ее по руке, которая словно случайно оказалась на покрытом португальской скатертью столе.
— Мисс Стюарт, — произнес он, в его голосе отчетливо слышалось вызванное намеком замешательство, — я уверен, что нет ни одного мужчины, кто считал бы, что ваши кулинарные способности входят в заботу о нем.
С медлительной томностью освободив руку, Валерия откинулась на спинку стула и улыбнулась притворно застенчиво.
— Приятно это слушать, мистер Ливингстон, — ее голос зазвучал с придыханием, — но мама всегда учила меня, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
Хириаму пришлось откашляться, потому что образ, который пришел ему в голову при последних словах, был очень далек от еды.
— Мамы не всегда знают, дорогая, — ответил он хрипло, — что нравится мужчинам.
— И что же им нравится, мистер Ливингстон? — застенчиво спросила Валерия.
Он еще раз откашлялся перед тем, как ответить.
— Почему бы нам не обсудить это за ленчем на благотворительном базаре? — Хотя Хириам Ливингстон был старостой пресвитерианской церкви, но сейчас на его лице появилась улыбка распутника.
— Буду с нетерпением ждать, мистер Ливингстон — проворковала Валерия, — но что скажет ваша жена?
— Это доброе дело, — заверил он тоном любезного дядюшки. — А поскольку Абигел неважно себя чувствует последнее время, то, по-видимому, она не сможет прийти.
— Как это по-христиански, сэр, быть представителем всей семьи на благотворительном базаре.
— Мы стараемся выполнять наш долг.
— Как бескорыстно, — промурлыкала Валерия.
— Заверяю вас, что я полностью буду в вашем распоряжении.
И надеюсь, очень скоро, подумал он.
— Вы настоящий рыцарь, мистер Ливингстон. Кстати, это напомнило мне о маленькой проблеме, с которой я недавно столкнулась. Может быть, вы посоветуете, как себя вести… я имею в виду, кому бы я могла подать жалобу. — Валерия застенчиво опустила ресницы и продолжила: — Боюсь, это крайне неприлично.
Она подняла подбородок, губы ее слабо задрожали, что, по ее представлению, должно было усилить эффект сказанного.
— Я очень испугалась, сэр.
— Что случилось, дитя мое? — Ливингстон отреагировал мгновенно. — Если я могу быть чем-то полезным…
— Понимаете ли, сэр… — Валерия коснулась верхней пуговицы своего жакета, словно хотела проверить, полностью ли она защищена. — На днях я шла мимо конюшни, когда передо мной появился индеец: казалось, он возник ниоткуда… и… и он пристал ко мне, — она продолжала с трясущимися губами. — Он коснулся моей груди… — Она запнулась, чтобы усилить впечатление об ужасе нападения, которому она подверглась.
Лицо у Ливингстона побагровело:
— Мы повесим негодяя! — загремел он. — Вы смогли бы узнать его?
Христианское чувство Хириама Ливингстона не распространялось на индейцев, негров или людей с желтой кожей, хотя терпело женское меньшинство, группирующееся вокруг мисс Роджер, руководителя церковного хора, которая встречалась с ним днем по вторникам в доме, который он снимал в пригороде.
Валерия глубоко вздохнула и деликатно стала теребить лежавшую у нее на коленях салфетку.
— Боюсь, что нет, сэр. Это произошло так быстро. Я закричала и бросилась бежать. Думаю, что мой крик спугнул его, а я бежала, не останавливаясь до самого дома.
— Ваш отец должен узнать имя негодяя, а правосудие сделает свое дело. — «Горный ежедневник» был только одной из многочисленных газет Запада, которые пропагандировали «решительное и окончательное» разрешение индейской проблемы броскими заголовками и пламенными передовицами.
— Нет, нет, сэр, я ничего не говорила об инциденте папе. Он не терпит индейцев вне резерваций.
— Оправдывать грязных дикарей! — воскликнул Ливингстон. Лицо у него от гнева побагровело. — Он должен быть наказан. Повешен! Если эти дикари не получат хорошего урока, они будут продолжать безнаказанно угрожать белым женщинам.
— О, сэр, я вовсе не имела в виду выносить скандал на публичное обсуждение. Пожалуйста, Хириам. — То, что она назвала его по имени, внесло в их разговор ощутимую интимность. — Я буду очень смущена, если об этой истории будут говорить в городе. Пожалуйста, ведь он коснулся моей груди, Хириам… — Слова явного приглашения как бы повисли в воздухе между ними.
— Мерзавцы заплатят за это, — прорычал Ливингстон. — Сейчас не время мягкосердечия; проклятые дикари должны, знать свое место.
— Прошу вас, Хириам, — нежно взмолилась Валерия, добавив в свой голос придыхания, — обещайте мне, что никто ничего не узнает.
Она выдавила слезу, скользнувшую по щеке.
— Извините, что я обременяю вас, но я думала, что вы, возможно, знаете кого-нибудь из представителей власти, кому бы я могла вручить жалобу и, кто был бы неболтлив. — Вытерев пальцем слезу, словно маленькая девочка, она провела кончиком языкам по верхней губе. — Пожалуйста, — прошептала она.
Ливингстон отреагировал на эту чувственную невинность как волк, увидевший овчарню.
— Конечно, Валерия, — назвал он ее также по имени. — Если вы хотите, чтобы это дело осталось конфиденциальным, так и будет.
Он сунул руку в карман, вытащил платок и протянул его ей:
— Ваш покорный слуга, дорогая.
— Как хорошо, что вы все понимаете, — нежно ответила Валерия, вытирая глаза платком. — Я чувствую себя намного спокойнее, поговорив с вами об этом ужасном деле. Учитывая вашу доброту, — продолжала она, умышленно положив платок в сумочку, словно предполагая их будущую встречу, когда придется вернуть его, — вас, наверное, осаждают женщины, домогающиеся совета.
— Нет никого, с кем бы мне было приятно разговаривать, кроме вас, дорогая, — галантно ответил Ливингстон, прикидывая в уме, сколько дней осталось до благотворительного базара. Прекрасное сочетание событий, подумал он, затащить мисс Стюарт в постель и вздернуть никчемного дикаря.
— Очень любезно с вашей стороны, — сказала Валерия, поднимаясь и одергивая летящий бархат. — Я ловлю вас на слове, что мы встретимся за ленчем, — закончила она с ослепительной улыбкой.
— Можете быть уверены, дорогая.
Валерия позволила проводить себя до дверей и, когда повернулась, чтобы попрощаться с Ливингстоном, на секунду прижалась грудью к его руке.
После обеда за рюмкой шерри Валерия и ее отец обсуждали результаты первых встреч.
— Хириам Ливингстон вполне подготовлен, — сказала Валерия с волнующим смешком. — Господи, папа, у него потекли слюнки не столько от меня, сколько от предвкушения повесить индейца. В самом деле, — продолжила она, приподняв бровь, — если бы ему пришлось делать выбор между мной и повешением, думаю, что он предпочел бы второе.
