— Я бы не сказал, что я его не люблю, просто я вижу его в настоящем свете. Советую вам последовать моему примеру.
Элизабет чуть не заскрежетала зубами.
— Благодарю вас, но я прекрасно разбираюсь во всем сама и начинаю понимать, почему вы двое друг друга не выносите: вы слишком похожи друг на друга.
Шурша юбками, Элизабет направилась к двери между их комнатами.
— А теперь, прошу вас, уходите. Я устала, сегодня был тяжелый день, — попросила она.
— Не смею вас больше задерживать, — сказал он с чуть заметным сарказмом в голосе и пожелал ей спокойной ночи.
Но он не воспользовался дверью, соединяющей их комнаты, а вместо этого вышел в коридор. Через несколько минут хлопнула парадная дверь, раздался стук копыт и шум отъезжающего экипажа.
Элизабет понимала, что не имеет права обижаться на мужа, но ничего не могла с собой поделать.
Морган не сомневался в намерениях Натаниеля, а она не сомневалась в намерениях Моргана.
Он опять отправился к своей любовнице.
На следующее утро Элизабет проснулась очень поздно. Ночь не принесла ей отдыха, так как она заснула лишь на рассвете. По этой причине она отказалась от завтрака и вышла только к обеду.
Она ела в одиночестве в столовой, когда Симмонс принес на серебряном подносе маленький конверт. Она было отложила его в сторону, думая, что это приглашение на обед или на концерт, но вдруг заметила, что письмо адресовано ей одной.
С недобрым предчувствием она вскрыла конверт, и ее лицо омрачилось.
Письмо было от Натаниеля; он хотел с ней увидеться сегодня после полудня и давал адрес на Хансен-стрит.
Прикусив губу и позабыв о еде, Элизабет погрузилась в раздумье. Внутренний голос предупреждал ее, что, узнай Морган о предстоящем свидании, он вряд ли будет доволен. Но разве могла она отказать Натаниелю? Вчера вечером Морган не дал им поговорить и оставил без ответа многие вопросы. И вот , теперь Натаниелю необходимо кое-что выяснить, только и всего.
У нее самой тоже были к нему вопросы.
Элизабет позвала Симмонса и попросила передать кучеру Виллису, чтобы тот заложил экипаж.
— Я решила поехать за покупками, — объяснила она.
Через час она уже была на Хансен-стрит по указанному адресу и вышла из экипажа. Придерживая шляпу, чтобы ее не сорвал ветер, она сказала Виллису, что вернется домой в наемном экипаже, чем несколько его удивила. Но Элизабет стояла на своем и даже подождала, пока экипаж с Виллисом не скроется за углом, после чего направилась по дорожке к небольшому кирпичному дому.
Ей невольно пришло в голову, что вряд ли обитатели дома богатые люди. Трава на газоне пробивалась сквозь землю чахлыми пучками, одно окно было разбито, занавески пожелтели, а молоточек на двери давно не чищен и заржавел.
Элизабет дважды постучала, тотчас внутри раздались шаги, и Натаниель открыл дверь.
— Элизабет, как я рад! Я так и знал, что вы приедете!
Он улыбался ей приветливой, сердечной улыбкой.
С чувством неловкости Элизабет переступила порог. Что-то переменилось в их отношениях, осторожно подумала она. Вернее, переменилось абсолютно все…
Натаниель провел ее в тесную гостиную.
Несмотря на убогий вид комнаты, Натаниель, как всегда, был безупречно одет по самой последней моде.
— Как видите, — похвалился он, широко раскинув руки, — брат не жалеет денег на моего портного.
— Брат вообще не должен тратить на вас ни гроша! — вырвались у Элизабет жалящие слова, прежде чем она успела подумать.
Натаниель перестал улыбаться.
— Он успел вас настроить против меня, правда? Он сделал из вас моего врага! Проклятие, Элизабет! Как вы могли пойти на это? Как могли меня предать?
Элизабет потеряла дар речи, сначала от неожиданности, а потом от гнева.
— Вы сказали «предать»… Но я вас не предавала! И вы это отлично знаете! Мы договорились, что, когда папе станет лучше, я к вам приеду. Так вот, Натаниель, папа умер, но я сдержала обещание и приехала к вам, как только смогла.
Натаниель имел еще достаточно совести, чтобы сконфузиться.
— Простите меня, Элизабет, я не знал о вашем отце.
— Откуда вам было знать? — не сдержалась она. — Это вы обещали, Натаниель, что будете меня ждать! Но куда там! Так что скорее не вы, а я должна требовать от вас объяснений. Ваш брат даже нанял сыщика, чтобы вас отыскать!
— Вскоре после возвращения из Лондона я уехал из Бостона в Нью-Йорк, — поспешил объяснить Натаниель, — чтобы навестить там старого друга, с которым мы не виделись сто лет.
— Тогда почему вы не известили меня об этом?
— Согласен, я должен был это сделать, Элизабет. Я очень раскаиваюсь, и все-таки я не ожидал вас так скоро. Ведь болезнь вашего отца могла затянуться на целые месяцы.
— Но, как видите, этого не случилось, — с горечью сказала Элизабет.
После продолжительного молчания Натаниель наконец спросил:
— И все же вы не объяснили, почему вышли замуж за Моргана.
— Когда я приехала в Бостон, — начала Элизабет, привычно сложив руки на коленях, — я отправилась к Моргану, думая, что это ваш дом. Но я была очень больна, а когда еще увидела вместо вас вашего брата, то совсем слегла. Они вместе с доктором Марксом выходили меня.
— Значит, вы стали его женой из чувства благодарности? — усмехнулся Натаниель.
— Нет, но по необходимости, — ответила она коротко. — У меня не было выбора. Я не могла вернуться в Англию, Натаниель, и не вернусь туда больше ни за что на свете. Вас я не нашла, и мне некого было просить о помощи. Мои деньги подходили к концу и…
— Я не понимаю, Элизабет, ведь ваш отец был очень богат. Наверняка он вам что-то оставил…
— Папа почти все оставил Клариссе, за исключением имения в Кенте, которое я получила бы только после замужества. Кстати, Клариссе также поручался выбор мужа, и она предпочла всем остальным партиям лорда Гарри Карлтона. А когда я его отвергла, она лишила меня наследства.
— Как? И вам ничего не досталось? — ужаснулся Натаниель.
От его вопроса у Элизабет похолодело в груди, но внешне она оставалась совершенно спокойной.
— Вы угадали.
— Вы хотите сказать, что поехали в Бостон, зная, что у вас ничего нет?
Так вот в чем дело, догадалась Элизабет, не она сама очаровала Натаниеля, а толстый кошелек ее отца. И, словно по иронии судьбы, брат Натаниеля женился на ней не из-за богатства, а только потому, что она леди Элизабет Стентон, дочь графа Честера.
— Значит, вы любили не меня, а мое приданое.
— Как вы можете, Элизабет! Как вы смеете даже заикаться об этом!
Его оскорбленное лицо ничуть не обмануло Элизабет.
— Не надо прикидываться жертвой, Натаниель. Не я трубила о своем богатстве, не я присваивала успехи брата, и тем более не я обещала верно ждать того, кому предложила руку и сердце.
