– Миссис Смарт! – воскликнула Лиззи. – Я вас узнала. Это мисс Мартин, папина знакомая. У нее есть школа и библиотека. Вы знаете, что такое библиотека?
– Нет, детка, объясни, – попросила служанка, ласково улыбаясь девочке и вежливо кивая Клодии.
– Это такая комната, в которой полным-полно книг, представляете?
– Детка, мне они без надобности, – напомнила миссис Смарт, разливая чай и раздавая чашки, – как и тебе.
И она вышла.
– Лиззи, – заговорил маркиз после того, как они попробовали угощение, – как думаешь, тебе понравилось бы в школе?
– Но кто же отвезет меня туда, папа? И кто потом привезет домой?
– Ты останешься там, будешь жить вместе с другими девочками, а на каникулы приезжать домой, и я стану проводить их только с тобой.
Некоторое время Лиззи молчала. Клодия видела, как шевелятся ее губы, но не могла понять, то ли они дрожат, то ли пытаются что-то выговорить. Потом девочка отставила пустую тарелку, торопливо забралась к отцу на колени, прижалась к нему и уткнулась лицом в плечо.
Маркиз тоскливо посмотрел на Клодию.
– Мисс Эдвардс запретила мне так делать, – помолчав, призналась Лиззи. – Она говорит, что я уже слишком взрослая. И что это неприлично. Правда, папа? Мне уже нельзя сидеть у тебя на коленях?
Но она же ничего не видит, думала Клодия, значит, прикосновения для нее гораздо важнее, чем для любого другого ребенка тех же лет.
– Представляешь, как бы я расстроился, если бы ты вдруг повзрослела и тебе разонравилось обнимать меня? – Маркиз прижался щекой к ее голове. – А сидеть на коленях… думаю, в этом нет ничего плохого, пока тебе не исполнилось двенадцать. Значит, у нас в запасе еще целых пять месяцев. Или, может быть, мисс Мартин не согласна?
– Твой отец совершенно прав, Лиззи, – сказала Клодия. – Я хотела рассказать о том, какое правило есть в моей школе. Девочек не заставляют учиться в ней, если они не хотят. Несмотря на желание родителей отправить своих дочерей в школу, учиться у меня и моих учительниц и дружить с другими девочками, я не беру в ученицы тех, от кого не услышала согласия. Ты меня понимаешь?
Лиззи повернулась к ней, по-прежнему цепляясь за отца, как маленькая.
– У вас красивый голос, – пробормотала она. – Я ему верю. Иногда я не верю голосам. Я всегда угадываю, кому можно верить, а кому нет.
– Милая, мне пора отвезти мисс Мартин домой, – вмешался маркиз. – Потом я вернусь сюда верхом и возьму тебя на прогулку. Хочешь прокатиться?
– Да! – Лиззи выпрямилась, ее лицо осветилось радостью. – Но мисс Эдвардс говорит…
– Забудь о том, что она говорит, – велел отец. – Ты же раньше каталась со мной, и ничего не случилось, верно? А потом я с ней поговорю, и завтра же ее здесь не будет, обещаю тебе. Только постарайся пока не раздражать ее, ладно?
– Я постараюсь, папа.
Перед уходом Клодия снова взяла девочку за руку. Несмотря на странные движения глаз, Лиззи обещала стать красавицей – если бы у нее появились радости в жизни, если бы ее личико оживлялось не только в присутствии отца. И конечно, девочке не повредили бы свежий воздух и солнце.
– Насколько я понимаю, – заговорила Клодия, когда снова сидела в экипаже с лакеем на запятках, направляющемся к Гросвенор-сквер, – вы хотите отправить Лиззи в мою школу.
– А это возможно? – спросил он, и в его голосе не слышалось ни тени привычного добродушия и учтивости. – Можно ли сделать хоть что-нибудь для слепого ребенка, мисс Мартин? Пожалуйста, помогите мне. Я люблю ее до боли в сердце.
Джозеф чувствовал себя не просто глупо.
«Пожалуйста, помогите мне. Я люблю ее до боли в сердце».
Коляска уже свернула в Гайд-парк, а мисс Мартин так и не ответила. Его слова прозвучали последними. Джозеф едва сдерживал желание хлестнуть коней, домчать спутницу до дома Уитлифа как можно скорее и постараться больше не попадаться ей на глаза, пока она не покинет Лондон.
Он не привык открывать душу даже самым близким друзьям – кроме, пожалуй, Невилла.
Мисс Мартин нарушила молчание, лишь когда людные улицы остались позади.
– Какая жалость, что Энн Батлер больше не служит у меня, – сказала она. – Она как никто умела ладить с девочками, непохожими на других. С другой стороны, я только сейчас поняла, что все дети разные. Иными словами, норма существует лишь в воображении тех, кто имеет дело с сухой статистикой.
Джозеф не знал, что ей ответить. И не был уверен, что она ждет ответа.
– Даже не знаю, смогу ли я помочь вам, лорд Аттингсборо, – продолжала она.
– Значит, вы не возьмете Лиззи? – с упавшим сердцем спросил он. – Вы считаете, что слепые дети не способны к учению?
– Я нисколько не сомневаюсь в способностях Лиззи, – возразила она. – И эта задача, безусловно, интересна, с моей точки зрения. Но я не уверена в том, что школа окажется для девочки подходящим местом. Мне кажется, Лиззи не привыкла обходиться без посторонней помощи.
– Но разве это не значит, что ей настоятельно необходима учеба в школе?
Даже сейчас, когда для него вопрос уже был решенным, его сердце разрывалось. Как приживется Лиззи в незнакомой обстановке, сумеет ли постоять за себя, особенно если девочки окажутся недружелюбными? Как будет чувствовать себя, если из-за слепоты не сможет участвовать в играх и других школьных занятиях?
И что станет с ним, если придется с ней расстаться? Ведь она совсем ребенок.
– Лиззи, должно быть, страшно тоскует по матери, – заметила мисс Мартин. – Вы уверены, что надо отправлять ее в школу так скоро после этой утраты? Мне доводилось брать в ученицы осиротевших и брошенных детей, лорд Аттингсборо. Часто оказывалось, что они убиты горем – в сущности, всегда.
Брошенных детей… Вот, значит, как Лиззи может воспринять его желание отправить ее в школу? Джозеф вздохнул и остановил коляску. В этой части парка было тихо и безлюдно.
– Может быть, пройдемся? – предложил он.
Оставив коляску и лошадей на попечение лакея, который даже не попытался скрыть радость, Джозеф зашагал рядом с мисс Мартин по узкой тропе, вьющейся среди деревьев.
– Когда я впервые… обратился к услугам Сони, она была очень молода, – заговорил он. – И я тоже. Она была танцовщицей – прелестной, имеющей шумный успех, неимоверно честолюбивой. Мечтала вести блестящую жизнь и разбогатеть, рассчитывала купаться в восхищении знатных, состоятельных и влиятельных мужчин. Куртизанкой она стала по своему желанию, а не в силу необходимости. Меня она не любила, и я не любил ее. К нашему союзу любовь не имела никакого отношения.
– Да, пожалуй, – сухо произнесла мисс Мартин.
– Скорее всего через два-три месяца я расстался бы с ней, – продолжал Джозеф. – В мои намерения входило лишь отдать дань молодости и безрассудству. А потом появилась Лиззи.
