Граф внимательно слушал.
— Вы говорили, что некие причины помешали вам сообщить мне о смерти Фелиции, — напомнил он священнику. — Аномалии, как вы их назвали. В чем они заключались?
— Месье, Фелиция была очень замкнутой девушкой. Мы знали, что у нее опекун в Англии и жених в Индии, но не более. Мы не знали ни имен этих людей, ни точного места, где их искать. А допытываться у нас не принято. Мы слышали, что опекун Фелиции умер в феврале и что она очень переживала, но делиться своей печалью она, как видно, ни с кем не хотела. Когда сошла лавина, было столько путаницы и горя, так много пострадавших. Можете себе представить... Мы не сразу подумали о том, с кем нужно связаться и кому сообщить о Фелиции, а к тому времени... Лизетта все прибрала к рукам.
Граф резко отвернулся от окна.
— Что это значит?
Священник явно чувствовал себя неловко.
— Это значит, месье, что Лизетта перевезла Фелицию в свой новый дом, ухаживала за ней и вела вместо нее переписку. Можно сказать, что мы не проявили здесь должной бдительности, хотя знали кое-что о характере Лизетты; но... месье, она с такой серьезностью отнеслась к делу. Лизетта как будто взялась за ум, и, кроме того, столько семей требовали помощи, так много нужно было сделать... Мы и теперь еще не расчистили завалы после той страшной ночи, а на нас уже надвигается новый снегопад. Казалось, что Фелицию можно спокойно оставить на попечение Лизетты. Потом, к сожалению, Фелиция умерла. А через несколько часов бесследно исчезла Лизетта.
— Исчезла? — эхом отозвался граф. Джасина бросила на него взгляд. Его лицо вытянулось, сделалось мрачным.
Священник кивнул.
— Мы не знали, что делать. Мы обыскали комнату Фелиции в поисках писем, по которым можно было бы выяснить, как связаться с ее женихом в Индии, но... ничего не нашли.
— Ничего? — Граф выглядел сбитым с толку. — Но она получала множество писем от моего брата, деда и меня лично. Как-то раз она написала мне, что хранит их все. Душеприказчик моего деда написал ей в этом году по меньшей мере два письма.
— Месье, мы нашли только письмо, которое Фелиция сама написала, а не получила. Она заложила его между страницами Библии, но конверт не подписала, поэтому нам оно ничем не помогло. Письмо адресовалось некоему Хьюго. Это вы, месье?
Граф кивнул. Отец Ламонт встал и подошел к письменному столу. Он выдвинул один из ящиков и достал сложенный лист бумаги. Священник вручил письмо графу, и тот быстро пробежал его глазами. Лицо Хьюго приобрело странное выражение. Он взглянул на Джасину и спрятал письмо в карман жилета.
— Благодарю, что сохранили это письмо, — тихо сказал граф. — Хотя не понимаю, почему вы не нашли других.
Отец Ламонт вздохнул.
— В ту ночь, когда Фелиция умерла, одна старая женщина пришла обрядить ее. Она говорила, что Лизетта заходила в комнату Фелиции и забрала большую бронзовую шкатулку. Мы пришли к заключению, что в этой шкатулке хранились личные вещи мадемуазель Фелиции. Пропали не только письма, но и другое имущество. Драгоценности и тому подобное. Все, что принадлежало Фелиции, за исключением одежды, исчезло вместе с Лизеттой.
Граф сурово поджал губы.
— И где Лизетта теперь?
Священник покачал головой.
— Мы не знаем, месье. Она пропала в ту же ночь. Нам известно только, что два дня спустя ее видели в Валабре с любовником. После этого их и след простыл.
Граф поднял голову и встретил взгляд священника.
— А ее любовник? Как его звали? — спросил он приглушенным голосом.
И граф, и Джасина побледнели, когда отец Ламонт ответил:
— Фронар, месье. Его звали Филипп Фронар.
Граф позаботился, чтобы могилы Фелиции и мадам Граваль содержались в порядке. Он распорядился, чтобы туда каждый день приносили свежие цветы. Потом они с Джасиной попрощались с отцом Ламонтом.
Граф не стал рассказывать старому священнику, что Лизетта, судя по всему, явилась в замок Рувен под именем Фелиции Делиль. Он счел, что у отца Ламонта и без того хватает забот.
Хьюго впал в задумчивость. Он шагал быстро, и Джасине приходилось спешить, чтобы не отстать от него.
На площади была открыта таверна. Граф взял Джасину под руку и повел ко входу. За дверью их встретила густая смесь аппетитных запахов. Граф усадил Джасину за столик у крошечного решетчатого окна, заказал ей горячего молока, а себе бренди. Потом достал письмо Фелиции, которое передал ему священник. Хьюго вручил его девушке, та вопросительно на него посмотрела.
— Прочтите, — сказал он. Выражение его глаз было непроницаемым.
Джасина увидела дату письма: 24 марта 1857 года. За день до схода лавины.
«Дорогой Хьюго! — прочла она. — Я понимала, что ты просто чтишь память деда и брата, намереваясь жениться на мне, и с готовностью шла тебе навстречу. Мне казалось, что ты сможешь заменить моего любимого Криспиана и что со временем я забуду его. Теперь, когда я совершенно оправилась от болезни и оказалась в этом тихом уголке, у меня появилось время все обдумать. Я пришла к мысли, что не смогу стать тебе хорошей женой. Я не верю, что смогу быть счастливой далеко от этого края. В конце концов, это страна, где мы с Криспианом встретились. Среди этих гор мы полюбили друг друга, и среди этих гор я теперь нашла некое подобие душевного спокойствия. Я хочу остаться здесь и попробовать силы в учительской профессии под руководством моей доброй подруги мадам Граваль.
Этим письмом я освобождаю тебя от каких-либо обязательств, которыми ты связан со мной.
Твоя любящая подруга Фелиция Делиль».
Джасина медленно подняла взгляд от страницы.
— Прочли? — сухо спросил граф.
— Д-да, милорд. И я не могу не думать, что... Фелиция теперь нашла мир и покой... погребенная среди своих любимых гор.
Граф кивнул.
— Будем надеяться, что так и есть.
Он взял у девушки письмо и положил его обратно в карман жилета. Какое-то время они сидели молча. Джасина потупила глаза. Наконец граф заговорил:
— Если бы события развивались своим чередом и это письмо отправили, я вернулся бы в замок Рувен свободным человеком.
— Да, милорд.
— Но пока что я по-прежнему связан.
Джасина подняла глаза и поймала на себе взгляд Хьюго. Девушке показалось, что в этом взгляде кроется нежность, но, если это и было так, ее быстро подавили. На губах графа появилась горькая улыбка.
— Связан, — повторил он, — пока не отдам в руки правосудия эту дьявольскую парочку.
Граф допил бренди и поднялся из-за стола.
— Уже полдень, — сказал он. — Нужно немедленно отправляться в Саврин.