– Я уверена, что вы правы, лорд Тьер, – сказала она. – Можешь не беспокоиться, леди Элин. Твой жених завтра приедет, целый и невредимый.
Во время вечерней трапезы Элин особого беспокойства не выказывала, но когда в замке начали готовиться ко сну, Мари обнаружила ее в солнечной галерее: она стояла, прислонившись к стене, и смотрела сквозь узкое окно на лес. Летние сумерки медленно прогоняли последние отблески сероватого света, и дождь продолжал хлестать.
– Проводить тебя в постель, леди Элин? – предложила Мари.
Элин шмыгнула носом и вытерла щеки. Мари подошла и встала рядом с ней. В комнате было темно: в это время года свечей не зажигали. Однако слабого света, падавшего из окна, оказалось достаточно, чтобы стали видны слезы Элин.
Секунду неловко помявшись, Мари положила руку на плечо девушки.
– В чем дело? – мягко спросила она, заранее зная, какой ответ услышит.
Элин снова шмыгнула носом.
– Мне неприятно думать о том, что Тиарнан сейчас там, совсем один. Сидит в каком-нибудь укрытии, под дождем, а может, рядом рыщет этот отвратительный Эон! Будет так ужасно, если он завтра не приедет, если я буду здесь ждать его, а он так и не появится. Как бы мне хотелось, чтобы он не уходил охотиться так часто!
– А он всегда так делал? – спросила Мари, не зная, что еще можно сказать.
Элин начала тереть глаза.
– Наверное.
Она слышала о том, какой Тиарнан отличный охотник, еще до того, как с ним познакомилась. Один из лесов Таленсака находился неподалеку от Комперского леса, и всякий раз, как ее отец с братьями обсуждали организацию охоты, кто-нибудь обязательно говорил: «Лорд Тиарнан из Таленсака говорит, что есть отличный олень (или кабан, или стадо косуль) там-то и там-то». И тогда кто-то другой отзывался: «Правда? Ну что ж, попробуем их найти». Она вспомнила, как впервые встретилась с Тиарнаном. Кабан, на которого он охотился, зашел на землю ее отца. Это было сразу после Рождества: одинокий всадник галопом подлетел к Комперу прямо по снегу, соскочил на землю и вошел в зал в белом вихре. Поздоровавшись с ее отцом, он заявил, что если тот соберется немедленно, то можно будет убить отличного кабана. Эрве уже через минуту сидел верхом, и все мужчины их дома тоже. Они присоединились к охотникам из Таленсака, гнали кабана до сумерек и убили его. А потом они все вместе вернулись в Компер, чтобы сидеть у огня, пить и обсуждать охоту. Она обратила внимание на Тиарнана еще до того, как ей сказали, кто это: всадник, прискакавший первым, в одиночку. Теперь он сидел среди других, смуглый и поджарый, изредка улыбаясь, но почти ничего не говоря. Когда она спела для присутствующих, он посмотрел на нее – и глаза у него засверкали. Да, Элин знала, что он все время охотится.
– Ну, вообще-то я не против охоты, – ответила она Мари, – но мне так не нравится, что он охотится один! Это... это неблагородно и несолидно! Люди говорят об этом всякие глупости.
Слова Алена уже давно не давали ей покоя.
– Мне кажется, что ему больше всего нравится охотиться одному, – сказала Мари.
Элин изумленно воззрилась на нее.
– Почему ты так говоришь? – спросила она с подозрением.
Мари сама толком не знала и потому ответила не сразу. Она очень живо помнила, как Тиарнан вышел из лесного полумрака: уверенно, как человек, находящийся у себя дома. Она помнила ощущение связи с чем-то огромным и живым.
– Он не ходил бы один, если бы ему это не нравилось, – проговорила она наконец.
– Мне хотелось бы, чтобы он не делал этого сейчас, – заявила Элин. – Как ты думаешь, это отвратительное создание, Эон, действительно может его убить? Ты ведь его видела!
Мари снова замялась. Сама она боялась «этого отвратительного создания», но почувствовала, что Элин нуждается в утешении.
– Я уверена, что Тьер сказал правду насчет той волчьей шкуры, – ответила она.– История Дюкокан – это чья-то выдумка, придуманная, чтобы объяснить, как это крепостной мог убить управляющего и остаться цел. И Тиарнан не боялся Эона при их встрече, это Эон боялся его. Хоть я сама и была испугана, но это я заметила. Беглому крепостному должно быть страшно сражаться с рыцарем.
– Особенно с таким рыцарем, как Тиарнан! – Элин немного повеселела, но потом снова нахмурилась. – А откуда он мог знать, кто такой Тиарнан?
– Он его узнал. Тиарнан сказал, что они уже встречались друг с другом раньше.
– Правда? Он мне об этом не рассказывал. Но наверное, он мне много чего не рассказывал. Он мало говорит.
– Тогда я желаю тебе много лет счастья узнавать то, чего он тебе еще не рассказывал.
Элин улыбнулась.
– Какое милое пожелание, леди Мари. Спасибо. – Она шдохнула и поправила головную повязку. – Я устала.
– Давай я покажу тебе твою постель.
Постель оказалась в комнате рядом с герцогской спальней – большом помещении, разделенном на более мелкие с помощью слишком низких перегородок. Они разделись до рубашек и вместе легли на низкую кровать.
– Ты очень добрая, леди Мари, – сказала Элин, расправляя в темноте простыни. – Можно мне кое о чем тебя спросить?
– Если хочешь.
– Говорят, что все рыцари герцогского гарнизона хотят на тебе жениться. Ты знаешь, которого выберешь?
Мари вздохнула и повторила стандартную отговорку:
– Я ни за кого не выйду замуж без благословения моего отца. А я уверена, что отец не благословит никого из вассалов герцога Хоэла.
– Но я думала... То есть я, конечно, слышала, что ты пыталась убежать по дороге в Ренн, но ты тут, похоже, так освоилась, что я решила, будто наш герцог тебя покорил.
Мари секунду молчала.
– Я дала герцогине клятву, что не буду пытаться убежать, если меня не станут принуждать к браку, – призналась она. – И все здесь были очень добры и относились ко мне как к гостье... или даже лучше. – Она почувствовала, что у нее загорелись щеки. – Так что я тут действительно освоилась. Но моя верность по-прежнему принадлежит Нормандии.
Сказав это, Мари попыталась понять, действительно ли это так. Ее решимость не изменять вассалитета семьи сохранилась, но ей трудно было удержаться от растущей рядом новой приверженности. Ей нравился герцог Хоэл – он действительно оказался благородным терьером: энергичным, шумным, прямодушным, любящим смех и охоту. Ей нравилась хитрая сентиментальная герцогиня, которая радушно принимала ее саму – и всех на свете. И ей нравились молодые рыцари гарнизона, которые обращались с ней лучше, чем с гостьей: ей нравились их комплименты, их шутки и их внимание. Ей было даже стыдно, что все это так сильно ей нравится. Та девочка, которая жила в Шаландри, и послушница из монастыря Святого Михаила казались ей скучными особами рядом с той женщиной, в которую ее превратил Ренн.
