— Хедрик! — Он схватил бейлифа за руку. — Иди в конюшню. Передай сэру Майклу и сэру Саймону, чтобы они седлали коней и привели всех, кого смогут найти, к западному краю поля. — Оттолкнув Хедрика, граф повернулся к Сэмюэлю. — Покажи мне, где в последний раз ты видел мальчика.
Не глядя на Элоизу, он взял поводья своей лошади, и они отправились с несчастным пасечником к ульям. Работники двинулись следом посмотреть, что будет дальше, но не стали углубляться в лес. Сэм указал ему место, и после непродолжительного осмотра Перил с облегчением сообщил, что волчьих следов не видно. Оглянувшись на замок, он поймал взгляд Элоизы, которая внимательно наблюдала за ним.
— Пока я буду их дожидаться, уже стемнеет. Пожалуй, мне не стоит терять время… Когда появятся сэр Майкл и остальные, пусть едут отсюда цепью в глубь леса на расстоянии десяти ярдов друг от друга. Хорошо? — Сэм кивнул, и граф вскочил в седло. — Мы найдем его. Не волнуйся.
Нырнув в высокую траву на краю леса, он быстро углубился в чащу под шелест раздвигающихся веток и глухие удары копыт о холодную влажную землю. Но вскоре его внимание привлекло какое-то движение, сопровождающееся треском. Граф привстал в седле, пытаясь определить, что это такое. Странно. Майкл со своими людьми не мог произвести такого шума. И вдруг где-то сбоку от него мелькнуло среди деревьев что-то белое с черным.
— Опять вы! — Оглядевшись вокруг, чтобы запомнить место, где он сейчас находился, граф продрался сквозь заросли и преградил ей дорогу. — Какого черта вы здесь делаете?
— Помогаю искать мальчика, — высокомерно заявила она.
— Черта с два! Я уже потерял ребенка, не хватало мне потерять еще монахиню. Поворачивайте назад и возвращайтесь в замок. — Потом граф все-таки взял себя в руки. — Если вы хотите помочь, то вознесите лучше молитвы. А если уж вам действительно хочется быть полезной, постарайтесь успокоить его мать.
— Благодарю за совет, я уже помолилась. А теперь прочь с дороги! Уже темнеет.
— Я не собираюсь нести ответственность…
— Две пары глаз лучше, чем одна. И кто вам сказал, что вы несете ответственность за меня?
— Я говорю.
В тоскливой, по-зимнему серой полумгле еще дремавшего леса Элоиза увидела его суровое, напряженное лицо и впервые осознала, что на его плечах действительно лежит тяжелый груз ответственности, что его бесконечные приказы и суровость с людьми — не просто обычное проявление мужской гордости. Она заметила, с каким выражением он смотрел на женщину, умолявшую найти ее сына, как он был расстроен, когда ему напомнили о других пропавших детях. Нет, граф и правда заботился об этих людях. Его людях.
— Вам не нужно бояться за меня, — спокойно ответила Элоиза. — Я буду в сорока ярдах от вас, у меня отличное зрение и хороший слух. Я надеюсь быть вам полезной. Думайте обо мне как… о своей правой руке.
Граф раздраженно поерзал в седле, явно разрываясь между двумя желаниями — избавиться от нее и поскорее отправиться дальше. К счастью, победило третье желание — найти мальчика.
— Хорошо, черт возьми. Но если вы потеряетесь, я не стану искать вас до тех пор, пока не найду ребенка.
Он тронул коня и отправился на то место, откуда начал поиски, хотя, двигаясь в глубь леса, посматривал в ее сторону, чтобы проверить, едет ли она за ним.
Поскольку Элоиза решила быть ему помощницей, а не обузой, она время от времени звала мальчика, потом замолкала и прислушивалась. Граф понимал, что ее крики не столько помогают найти ребенка, сколько успокаивают его, поэтому, видя ее в просветах между деревьями, он махал ей рукой.
Лес становился все гуще, дорогу преграждали скаты, и Элоиза была вынуждена постоянно менять направление В конце концов она решила держаться поближе к графу.
— Нет ли здесь какого-нибудь укромного места, где мальчик мог бы спрятаться? — спросила она. — Какое-нибудь дерево, пещера, ручей?
— Не имею представления.
— Но ведь когда вы были ребенком, то наверняка…
— Я никогда не жил тут ребенком, меня рано отдали на воспитание. — Граф замолчал и продолжил уже менее резким тоном: — Я вернулся сюда только два года назад, после смерти моего отца.
— Никогда? — с искренним удивлением переспросила Элоиза.
— Никогда. — Пришпорив коня, он снова двинулся вперед.
Ей казалось, что весть о пропаже мальчика граф воспринял как личный вызов, словно прожил тут всю жизнь и обязан заботиться о благополучии своих людей. Но действительно ли это беспокойство о них, или он не допускает и мысли о потере чего-то, принадлежащего лично ему?
— А правда, что исчез уже не первый ребенок? — спросила Элоиза, догнав его.
Молчание.
— Да. Двое. Первый — в прошлом году. Мы искали везде, где только могли. Думали, его увели с собой воры или цыгане… или волки. Не обнаружили ни единого следа. Даже костей. Потом это случилось опять, всего три месяца назад, — неохотно ответил он наконец.
— И что, по-вашему, с ними произошло?
— Если вы имеете в виду проклятие, то оно здесь ни при чем.
— А вы что думаете о проклятии?
— Не важно, что я думаю. Главное, к пропавшим детям оно не имеет никакого отношения. — Граф махнул рукой в сторону Уитмора. — Зато они все уверены, что малейшая неприятность — это действие проклятия обиженной женщины. Разве могут слова какой-то женщины, к тому же произнесенные невесть когда, стать причиной таких бед? — Он покачал головой. — Я в это не верю.
— Если не верите, зачем же вы приехали в наш монастырь за невестой, преисполненной «высочайшей добродетели»?
Он бросил на нее мрачный, настороженный взгляд, но, увидев, что она абсолютно серьезна, расслабился.
— Людям нужна женщина… хозяйка, которая даст им надежду. Если я чему-то и научился в своей бродячей жизни, полной опасностей и лишений, так это тому, что если ты думаешь о поражении — значит, ты побежден.
Снова пришпорив коня, граф исчез в зарослях, но его слова остались с ней. Дать им надежду… бродячая жизнь… если ты думаешь о поражении… Он старался применить в Уитморе свой воинский опыт. Довольно странный метод. Но чем больше Элоиза думала об этом, тем яснее понимала, что житейская мудрость — где бы ее ни приобрели — все равно остается мудростью. Но главная мудрость — это умение использовать приобретенный опыт в любых житейских обстоятельствах.
Граф действительно хотел невесту — не для себя, а для своих людей.
На душе у Элоизы потеплело. А этот лорд Уитмор совсем не так плох, как она о нем думала.
Небо тем временем потемнело, холодные тени удлинились, в лесу стало совсем темно. Они с графом слышали то шорох опавших листьев, то хруст веток, но, к их разочарованию, находили только следы мелких животных, вырытые норы или припрятанные на зиму орехи. Тщетно они снова и снова звали мальчика — им отвечало лишь эхо.
