Ознакомительная версия.
Никогда еще выполнение долга не было таким приятным, и утром ему хотелось немедленно вернуться и снова заняться с ней любовью. Чтобы отвлечься, он начал производить в голове расчеты торговой сделки. К тому времени, когда карета доставила его к дверям дома, он почти обрел хладнокровие.
— Мадам в гостиной, сэр, — сказал Хоуксли, принимая у него шляпу и перчатки. — Ужин в восемь, если вас это устроит.
— Как скажет миссис Чаттертон. Пришлите мне горячей воды и Уилкинса. Я приму ванну и побреюсь.
Кэл остановился на пороге. Комната выглядела точно так же, как он оставил ее утром, но он интуитивно почувствовал, что кто-то здесь побывал. Наверное, одна из служанок вытирала пыль. Или Уилкинс пытался снова навести порядок. Во всяком случае, у него остался какой-то осадок.
Он открыл дверь в кабинет. Кажется, все на своих местах. Закрыл глаза и втянул носом воздух. В Англии в домах пахло совсем по-другому. Странно, хотя в Индии он привык к сильным ароматам, но все же уловил слабый розовый аромат духов Софии. Быстро же он определил ее запах, и, странное дело, впервые запах женских духов оказывал на него такое воздействие. И вдруг между ковром и чертежной доской он заметил на полу отпечатки маленьких туфель на каблуках. Что она говорила вчера ночью о своем увлечении искусством? Она рисует. Это важно для нее? Он помнил, как в юности ее пальцы вечно были измазаны мелом или углем.
Он прошел в спальню, принял ванну, переоделся, не переставая думать о ней.
— Я должен вам доложить, — недовольно поджал губы Уилкинс, помогая ему одеться, — кто-то из прислуги приходил сюда и рылся в вещах.
— Рылся в вещах? Где? — Кэл выбрал шелковый платок и стал завязывать на шее.
— В ваших рубашках и друг их вещах, сэр. Я знаю до мельчайших признаков, в каком положении их оставил. И каждый ящик я всегда задвигаю до конца. Кто-то выдвигал их, правда, постарался, чтобы все выглядело как было.
— Но ничего не пропало, надеюсь? — Камердинер покачал головой. — Тогда не о чем говорить. Может быть, миссис Чаттертон проверяла запасы постельного белья.
Уилкинс был хорошо вышколен и промолчал, но выражение его лица ясно говорило, что он думает о женах, сующих нос не в свое дело.
Как интересно, Каллум был заинтригован. Он вдел бриллиантовые запонки и поправил манжеты. Значит, София рассматривала его комнату, его вещи… И вдруг осознал, как же мало она знает о нем и его жизни. Ведь она была не только женщиной, его женой, воспитанной молодой леди, еще она была невестой его брата, которого разлюбила. О чем она думает, что творится в ее голове?
Каким человеком в ее глазах предстает он сам? Что вообще она думает о нем?
Прошел уже час, как Каллум вернулся домой. София рассеянно делала стежки, воткнула иголку в рукоделие, больно укололась и в сердцах, забыв, что она теперь хозяйка дома, воскликнула:
— О, проклятье! — И засунула палец, на котором выступила капелька крови, в рот, чтобы не запачкать рукоделие. В это время появился Каллум:
— Что случилось?
Ну вот, теперь она разрушила образ примерной жены, ожидающей своего мужа с работы. Она вынула палец изо рта и, держа его подальше от своего нового платья, стала лихорадочно рыться в своем ридикюле в поисках платка. Он протянул ей свой.
Я тут вышивала и уколола палец. Спасибо, Каллум. — И, обернув платком палец, спросила:
— Как прошел день? — Он не был похож на человека, который провел целый день, согнувшись над письменным столом, или сидел часами на утомительных собраниях. Впрочем, она понятия не имела, в чем заключается его работа.
— День прошел неплохо. — И добавил: — Красивое платье.
Он с интересом оглядывал ее элегантное вечернее платье из шелка цвета янтаря с коричневыми лентами. На нем был надет вечерний костюм, и ее вновь восхитила его стройная фигура, и она чуть покраснела, вспомнив сильное упругое тело, которое ночью обнимала и прижимала к себе.
— Не слишком ярко? Я немного колебалась, но от этого платья отказались, а мне оно подошло идеально. Модистка предложила, и я купила. Остальные придется подождать, пока выполнят заказ. — Она нервничала и поймала себя на болтливости.
— Тебе очень идет. Немного мрачноваты ленты. Но их можно заменить на что-то другое, например кружева. Или это нарушит стиль?
Его озорная улыбка. Боже, она сводит ее с ума! Сердце Софии часто забилось, она взглянула на него и тоже улыбнулась. И только сейчас поняла, как волнуется.
— Разумеется, можно, вы, кажется, хорошо разбираетесь в дамской моде, сэр.
Она хотела пошутить, но вспомнила, что у него не было сестер и он десять лет не был в Англии. В Индии у него были женщины, за которыми он ухаживал, и, разумеется, любовницы. Она покраснела, и улыбка исчезла. Он, вероятно, понял причину замешательства — этот человек читал ее мысли, как открытую книгу.
— Немного, — ответил он. — Я имел возможность восхищаться нарядами дам, но мода приходила в Индию спустя года два. Кажется, ты имела в виду, что я покупал платья своим любовницам. Отвечаю — нет, никогда. — Он немного помолчал. — Женщины в Индии всегда предпочитали шелк.
Перед ее глазами возникла картина: Каллум в роскошном халате раскинулся на диване, как восточный вельможа, в окружении молодых красавиц с золотистой кожей, длинными черными волосами и темными глазами. Она вспомнила халат и домашние туфли в его спальне. Где-то София слышала, что восточные компании поощряют связи и браки с местными женщинами, но почему-то она не относила это ни к Даниэлю, ни к Каллуму.
На выручку пришла гордость.
— Охотно в это верю, — натянуто улыбнулась она. — В том климате женщинам нет нужды кутать себя в шерстяные жакеты и закрытые платья. Тем более в Индии в изобилии тонкие красивые ткани, а покрой платьев простой, с восточным колоритом.
Он прищурил глаза, и она поняла, что он специально дразнил ее, не понимая, какая муха ее укусила. Но София уже не могла остановиться.
— Может быть, ты вез ее с собой? Твою временную любовницу? — спросила она. — И бедняжка утонула? — И сама поморщилась, потому что услышала, как грубо и жестоко прозвучали ее слова. Если у него и была любовница, то это означало лишь то, что он способен на эмоции.
— Нет. Но нам не следует обсуждать такие вещи. — Он прошел в столовую и налил себе вина.
— Почему? Я больше не маленькая провинциальная девственница. И ты сам начал этот разговор.
Он поднес стакан к губам. Она видела его профиль — на лице ни малейшей улыбки.
— И пожалуйста, налей мне тоже вина.
— Я расстался с моей любовницей в Калькутте. И больше никого не заводил. Ты удовлетворена? И может быть, теперь сменим тему?
Ознакомительная версия.
