Дэмиен не сразу нашел в себе силы ответить:
— Не волнуйся, тебе нужно беречь силы! Просто лежи и отдыхай. Скоро придет доктор…
— Нет, ты так и не понял! — Приступ отчаяния придал ей сил, и она поймала его за руку. — Ты должен отозвать свой обеа, пока Уильям не умер!
— Дорогая, — возразил он сдавленным голосом, — поверь, я тут абсолютно ни при чем и ничем не могу ему помочь.
Было видно, как отчаянно борется несчастная с подступающим беспамятством, чтобы успеть выполнить свой долг.
— Умоляю тебя, ты не выиграешь оттого, что Уильяма не станет, ты уже победил. Я даю тебе слово, что больше никогда не убегу от тебя и останусь с тобой до тех пор, пока ты сам не захочешь расстаться… — Не в силах дождаться ответа, она жалобно простонала: — Пожалуйста, Дэмиен, что тебе стоит…
— Да ты совсем рехнулась из-за своего Шеридана! — Капитан не мог совладать с ревностью и схватил Аметист за плечи, не сознавая, что причиняет ей боль. — Неужели ты не понимаешь, что я говорю? Запомни: я не колдун, не имею никакого отношения к магии, и это не я насылал на Уильяма болезнь, а значит, не могу излечить его мановением руки!
— Пожалуйста, — упрямо твердила Аметист. — Умоляю… Дэмиен в бессильной ярости смотрел на лежавшую перед ним женщину. Однако вскоре ему стало не до ревности: он понял, что у больной очень сильный жар.
Тут его внимание привлек скрип двери — это Тилли впустила в комнату какого-то неопрятного тщедушного старикашку, от которого исходил запах перегара, моментально пропитавший все вокруг.
— Мы его еле нашли, капитан, — тут же стал оправдываться первый помощник. — А когда нашли, едва сумели привести в чувство, чтобы этот тип держался на ногах. Оказывается, это единственный врач, оставшийся на весь Кингстон. Доктор Мартенс носа не кажет с плантаций — говорят, там дела совсем худо…
Дэмиен нетерпеливо отмахнулся от Барнса, но тут в дело вмешалась Тилли: мулатка решительно оттеснила мужчин к двери и пообещала присмотреть за врачом, пока он будет заниматься Аметист.
— Чтобы этот пьяница лез к ней своими грязными лапами? Черта с два! — упирался капитан.
— Больше здесь нет доктор, — с зазидной отвагой заметила Тилли. — Надо лечить Аметист скорей-скорей. Не бойся, капитан, Тилли смотреть, чтобы он мыть руки!
Поняв, что спорить все равно бесполезно, Дэмиен, молча выйдя из спальни, отпустил Барнса обратно на корабль, а сам принялся мерить шагами тесную гостиную.
Следующие несколько дней Дэмиен не отходил от больной ни на шаг. Он велел Джереми Барнсу готовить «Салли» к отплытию, решив больше не повторять свою ошибку и не оставлять ее, чтобы снова потерять. Капитан разрывался между тревогой и жгучей ревностью: даже в бреду девушку волновало лишь одно — здоровье этого проклятого папенькиного сынка! Стоило ей немного прийти в себя, как с потрескавшихся губ слетал хриплый умоляющий шепот:
— Дэмиен, я прошу тебя… Уильяму так плохо… Спорить с ней было бесполезно, и в конце концов капитан не выдержал: он ласково сжал тонкие горячие пальчики и, взяв Аметист за подбородок, заставил смотреть себе в глаза.
— Слушай внимательно и запомни, что я скажу! Ты можешь ни о чем не беспокоиться. За то, что ты вернулась ко мне, я снимаю свой обеа с Уильяма Шеридана, и теперь он поправится!
Больная на миг замерла, словно пыталась осознать смысл его слов. Дэмиену стоило большого труда удержать в узде свою ревность при виде того облегчения, которое проступило на изможденном пожелтевшем лице.
— Но это еще не все, — сурово добавил он. — Взамен ты сама должна постараться выздороветь во что бы то ни стало, иначе наша сделка потеряет всякую силу. Тебе понятно?
— Да, Дэмиен, понятно. Все будет так, как ты захочешь…
Столь трогательная вера бедной девушки в собственные способности внушила капитану надежду; но дни шли за днями, а лихорадка не прекращалась. Уже шестую ночь Дэмиен дежурил возле псстели больной, давая Тилли возможность передохнуть хотя бы несколько часов. Недавно миновал очередной приступ кровавой рвоты, и Аметист затихла, охваченная тревожным забытьём. Ее трогательная, беззащитная красота не оставляла Дэмиена равнодушным. Он осторожно поднес к губам тонкую исхудалую руку и запечатлел на ней легкий поцелуй. Обострившиеся за последние дни чувства тут же подсказали ему, что рука не такая горячая, как в последние дни.
В тот же миг Аметист вздрогнула всем телом, открыла глаза и впервые за время болезни посмотрела на Дэмиена совершенно осмысленным взглядом.
Аметист казалось, что ее веки налиты свинцом. Когда ей, наконец, удалось справиться с их тяжестью и открыть глаза, свет тусклого ночника на столике возле кровати чуть не ослепил ее: комната поплыла перед глазами, теряя свои очертания, и девушка с ужасом ощутила, что ей попросту не хватает сил сфокусировать взгляд на знакомых с детства предметах. Все тело ломило от боли, но сильнее всего болели горло и желудок. Внезапно вспышка тревоги придала ей сил, и она совершенно четко разглядела лицо Дэмиена. В ее памяти тут же всплыл их разговор. Слава Богу, ей удалось уговорить капитана, и Уильям скоро поправится, а взамен она должна поправиться сама. Аметист обреченно подумала, что не имеет права поступить иначе — ни за что на свете она не подвергнет опасности ни в чем не повинного человека.
Как бы в подтверждение этих мыслей капитан ласково погладил ее по лицу и сказал:
— Аметист, твоя лихорадка проходит. Скоро ты совсем поправишься, милая!
Что-то в его внешности показалось девушке не совсем обычным. Почему он так бледен? И откуда эта щетина на щеках, как будто их несколько дней не касалась бритва? Капитан всегда с таким вниманием следил за своей одеждой, а сейчас он сидит с несвежим воротничком, в измятом костюме, весь какой-то взъерошенный и жалкий…
— Ты тоже болел… Дэмиен?
— Я? — Его настолько поразил этот вопрос, что он не сразу нашелся с ответом. — Нет, вовсе нет. Зато тебе было очень и очень плохо в последние дни. Но теперь все позади, ты скоро встанешь на ноги, и мы…
— А Уильям… — перебила его Аметист. — Уильям выздоравливает?
— Да, — изменившись в лице, процедил Дэмиен, — он выздоравливает.
Не имея больше сил говорить, девушка довольно кивнула и тут же заснула, тогда как Дэмиен еще долго не мог прийти в себя.
— Проклятие! — рычал он, меряя шагами тесную спальню. — Чтоб тебе пусто было! Уильям, Уильям, Уильям — как будто на нем свет клином сошелся! Смотри, это не доведет тебя до добра. Чем раньше тебе станет ясно, что ты моя, и только моя, тем лучше для тебя!
Устало проведя по лицу большой натруженной рукой, Тилли замерла неподвижно, погрузившись в невеселые мысли. Ей решительно было не до стирки. Пять дней назад у Аметист прекратилась лихорадка, и она медленно, но верно шла на поправку, хотя все еще была очень слаба. То и дело к ним наведывался Куако с известиями о том, как идет выздоровление Уильяма. Его молодой хозяин так тревожился за Аметист, что уговорил доктора Мартенса проверить состояние больной, и Тилли была уверена, что здесь не обошлось без изрядной суммы денег. Врач подтвердил, что девушке удалось справиться с лихорадкой, охватившей за эти недели весь остров. Аметист больше не выглядела такой изможденной, как прежде: к ней вернулся аппетит, и она даже отваживалась совершать небольшие прогулки, опираясь на руку капитана Стрейта.
