У реки она встретила Джослина. Через плечо на бечевке у него висело пять кроликов. Они немного поговорили, и Джос пошел в лагерь. Он все больше и больше времени проводил с Розамундой.
Аликс изо всех сил пыталась изгнать из мыслей случай с кражей. Ну конечно же, никто не поверит наветам Бланш.
Прошли еще два дня, внешне спокойных, а потом опять случилась кража, и опять люди в лагере смотрели на Аликс с подозрением.
«Это Бланш, — подумала Аликс. — Она очень усердно плела интригу в последнее время».
Однажды, когда Аликс налила себе миску бульона, что-то толкнул ее и она обожгла руку. Это могло быть случайностью, хотя у нее и возникло подозрение на этот счет. В другой раз она слышала, как двое бродяг громко обсуждали задавал, которые считают себя лучше других.
На четвертый день, когда она шла по тренировочной площадке, ее задели мечом и поранили руку. Рейн стал расспрашивать присутствующих, но оказалось, что ни у кого из них нет меча в руках. И когда он лишний час заставил их заниматься, они злобно косились на Аликс.
В шатре Рейн молча перевязал ее рану.
— Скажи что-нибудь! — потребовала она.
— Мне все это не нравится. И мне не нравится, что тебе причиняют вред. Держись ко мне ближе. Будь всегда у меня на виду.
Она лишь кивнула в ответ. Может быть, она слишком враждебно держится по отношению к этим людям? Может быть, они заслуживают частичку ее времени? Аликс мало знала людей. Она хорошо знала только музыку. В Мортоне ее любили, потому что она дарила ее людям, но здешние, по-видимому, нуждались в чем-то другом. Она знала, что это Бланш настраивает против нее обитателей лагеря. Но если бы она сама относилась к людям добрее, Бланш не так бы легко удалось делать свое черное дело.
Позже она взяла у Рейна лютню, села у костра и стала играть. Один за другим люди вставали и уходили. И это почему-то напугало Аликс больше, чем что-либо еще.
Два дня она не отходила от Рейна. Людям в лагере теперь было кого ненавидеть, и они при каждой возможности проявляли свои чувства.
Вечером второго дня, когда Аликс сидела в нескольких шагах от Рейна, ее вдруг схватил один из бродяг и стал обыскивать. Прежде чем Аликс успела вскрикнуть, бродяга издал торжествующий вопль и поднял вверх нож, который Аликс никогда до того не видела.
— Это мальчишка украл нож, — кричал бродяга. — Теперь у нас есть доказательство.
В одно мгновение Рейн оказался рядом и закрыл Аликс собой.
— Что все это значит? — повелительно спросил он. Бродяга усмехнулся, глядя на собирающуюся толпу.
— Твой заносчивый мальчишка теперь не отопрется, — сказал он, осматривая нож. — Я нашел вот это у него в кармане. Я уже давненько его подозревал, но теперь мы знаем наверняка. — Он приблизил лицо к Аликс. Изо рта у него пахло гнилью. — Ну теперь-то ты не станешь задирать нос перед нами!
Через несколько секунд, потирая ушибы, он пытался подняться с земли, куда швырнул его Рейн.
— А ну работать! — приказал он. Но люди, а толпа с каждой минутой прибывала, остались неподвижны.
— Мальчишка ворует, — упрямо возразил кто-то. — Задай ему взбучку.
— Обдери ему кнутом задницу, и тогда мы посмотрим, какой он гордый.
Аликс, широко раскрыв глаза от страха, спряталась за Рейна.
— Нет, мальчик не вор, — так же упрямо возразил Рейн.
— Вы, дворяне, разглагольствуете, что ко всем надо относиться по справедливости, — крикнул кто-то из задних рядов. — Этот мальчишка ворует у нас, а ему все сходит с рук!
— Не бывать этому! — завопило по крайней мере пятеро.
Рейн вытащил меч и угрожающе взмахнул им:
— Убирайтесь вы все. Мальчик не вор. Кто желает поплатиться жизнью за это вранье?
— Он у нас все равно получит что следует, — крикнул кто-то, и толпа стала расходиться.
Прошло очень много времени, прежде чем Аликс посмела оторваться от массивной фигуры своего защитника. Колени у нее дрожали, и она цеплялась за руку Рейна.
— Я не крала нож, — наконец прошептала она, собравшись с силами.
— Конечно нет, — отрезал Рейн, но по выражению его лица она поняла, что он не может не думать о происшествии.
— Что теперь будет?
— Они постараются добиться своего.
— То есть чего?
— Суда над тобой и изгнания. Прежде чем ты здесь появилась, я обещал им все дела решать по справедливости.
— Но я же ничего плохого не сделала, — сказала она, едва не плача.
— Ну и что? Ты им так и заявишь? Но они все равно обвинили бы тебя, будь ты сама Пресвятая Матерь Божья.
— Но почему, Рейн? Я же действительно ничего не крала. А вчера вечером я даже пыталась им спеть, но они ушли.
Он серьезно взглянул на Аликс:
— А что, людям, кроме музыки, от тебя никогда ничего не перепадало? Никто никогда не просил о большем, чем сладкозвучные песенки?
На это ей нечего было ответить. Для нее музыка составляла весь смысл жизни. И жителям ее городка от нее тоже нужна была только музыка.
— Идем, — сказал Рейн, — надо составить план действий.
Угрюмо, опустив голову и не глядя на встречных, она последовала за ним. Эта всеобщая, направленная против нее злоба была для Аликс совершенно внове.
Когда они вошли в шатер, Рейн тихо сказал:
— Завтра мы уезжаем из леса.
— Уезжаем? Мы? Не понимаю.
— Люди предубеждены против тебя, и оставаться тебе здесь небезопасно. Я не могу защищать тебя каждую минуту, но не могу также позволить им причинить тебе вред. Поэтому завтра утром мы уедем.
Аликс, вся трепеща от ненависти людей непосредственно за тонкими стенками шатра, слушала вполуха.
— Но ты не можешь уехать отсюда, — прошептала она, — тебя схватит король.
— К черту короля! — сердито огрызнулся Рейн. — Я не могу здесь оставаться и каждый день беспокоиться, что они на тебя набросятся. Ты не можешь своими песнями их умаслить, Аликс, и надо выбираться отсюда. Несмотря на их вид, они поумнее лошадей, которых ты завораживаешь своим пением. Они приложат все силы, чтобы добраться до тебя.
Аликс начала прислушиваться к его словам.
— Так ты уедешь вместе со мной?
— Конечно. Было бы не слишком хорошо с моей стороны оставить тебя одну. Ты и дня не продержишься самостоятельно в большом мире.
Слезы застлали ей глаза.
— И потому, что другие тоже все узнают обо мне? Узнают, что я тщеславна и высокомерна, и мне ни до кого, кроме себя, нет дела?
— Аликс, ты милое дитя, и ты заботишься обо мне.
— Но кто может не полюбить тебя? — спросила она простодушно. — В твоем мизинце больше доброты, чем во всем моем существе. И теперь ты хочешь меня спасти, рискуешь свободой, хотя тебя могут бросить в тюрьму.
— Я отвезу тебя к своему брату и…
