– Не знаю. – Он опустил занавеску. – Но рисковать не стоит. – Он повернулся и шагнул было мимо нее, но вдруг остановился.
Джулия ощутила, как забилось сердце под его пронзительным взглядом. Нет, его определенно что-то тревожило.
– В чем дело? – спросила она, глядя ему в глаза.
– Знаете, – удрученно улыбнулся он, – я многие годы думал, что излечусь от наваждения, если когда-нибудь поцелую вас снова.
– От наваждения?
– От желания обладать вами. Я верил, что это просто сожаление о том, что мы не стали любовниками. Называйте это юношеской дуростью: желать недоступное.
Джулия отвела взгляд. Невольная улыбка изогнула ее губы.
– Любовниками?
Она притворилась удивленной, хотя сама не раз размышляла об этом. Однако услышать из его уст признание… Она не знала, что и подумать. Эту дверь опасно было открывать: Джулия стояла на пороге соблазна.
– Вы говорите это так трагически, – мягко произнесла она.
– Пожалуй. Но разве это не так?
– Я ни на миг этому не верю. Это звучит как речь обольстителя, пытающегося заманить женщину в свою постель.
– Что ж, попытаться стоило.
– Вы настоящий бесстыдник! – воскликнула она. – Думаю вы стали хуже, чем были, когда я встретила вас впервые.
– Вполне возможно. У меня было несколько лет, чтобы попрактиковаться.
– У меня тоже, – отозвалась она.
Хотя особого успеха это ей не принесло. Она желала его здесь и сейчас с женской страстью, а с не девичьей порывистостью. Интересно, если бы они тогда стали любовниками, остались бы ими до сих пор? Мысль эта дразнила ее воображение. Завораживала… но он ведь уехал на войну.
Хит улыбнулся ей и направился к двери. Она смотрела, как он уходит, и мучительная тоска проснулась где-то глубоко внутри. Сожаление… как сказал он. Разве так называлось это болезненное сладостно-горькое чувство?
– Не пускайте другого повесу в вашу комнату нынче ночью, Джулия, – бросил он ей через плечо.
– Думаю, что такое вряд ли возможно.
Его глаза укоризненно встретились с ее глазами, и тоскливая боль опустилась куда-то вглубь, угнездилась внутри. Что такое она утратила? Бог весть…
– Все равно. Заприте дверь на замок.
Прошло три ничем не примечательных дня. В саду Джулии никаких нарушителей не объявилось. Не было поводов думать, что ей грозит непосредственная опасность. Хиту не представилось никакой возможности сыграть роль героя, если, не считать небольшой драмы в конце недели, когда Джулия и леди Далримпл оказались замешанными в маленькую уличную потасовку. Началась она довольно невинно.
Хит неохотно согласился сопровождать двух дам рано вечером на лекцию в Ист-Энде о мучениях бездомных солдат.
Своему кучеру он велел вернуться за ними через три часа, но, конечно, следовало прислушаться к интуиции и настоять, чтобы все остались дома.
Потасовка началась где-то в задних рядах лекционного зала, когда беседа пришла к неожиданному и преждевременному, крайне эмоциональному завершению: поднялся настоящий крик из-за того, что солдатам отказывают в пенсии. Ругань быстро перешла в столкновения. Какой-то сердитый юноша запалил шутиху и подбросил в воздух. Аудитория поддалась панике и побежала в разные стороны.
– Идите прямо к экипажу! – Голос Гермии перекричал шум толпы, кулачные удары и пронзительные возгласы. – Хит, не выпускайте Джулию из виду. Толпа может стать злобной.
Из хаоса раздался крик Джулии:
– Со мной все хорошо! Каждый выбирается сам!
Хит мельком увидел ее лицо, спокойное, но, разумеется, огорченное поднявшейся толкотней. Зачем они встряли в эту переделку? Он поддерживал социальные реформы, но через парламент, а не участием в публичных спорах.
Внезапно двойные двери в конце зала с треском распахнулись, и в помещение ворвалась орда всклокоченных уличных хулиганов. Хит понял опасность происходящего, едва увидев их. Порыв холодного вечернего воздуха достиг настенных светильников и потушил свечи, бросавшие колеблющийся свет на картину паники. Он попытался отыскать среди мечущихся служителей и толкающихся людей лицо Джулии, но не смог ее найти. У него тревожно забилось сердце.
– Джулия! – прокричал он, понимая, как глупо это звучит и, заметив, как нервно дернулась находившаяся рядом пожилая чета.
– Я здесь! – Над морем колеблющихся голов отважно взметнулась ее рука в белой перчатке. – Мы движемся к задней двери… Позаботьтесь о Гермии…
Хит с досадой помотал головой.
– С Гермией все в порядке… – Он огляделся вокруг и понял, что потерял пожилую даму из виду. На месте, которое она занимала еще минуту назад, стоял незнакомый мужчина в очках. – Куда она делась? Гермия, где вы, черт побери?
– Внизу.
Он услышал сдавленный ответ, донесшийся откуда-то из-под ног.
– Господи Боже! Что случилось? – воскликнул он, протягивая ей руку. – Вас толкнули?
– Я уронила шляпку, Боскасл. Не паникуйте.
– Не паникуйте? – пробормотал он, помогая ей встать на ноги. – Скажите это лучше сотням людей, сметающим все на пути, как стадо слонов. Почему я дал себя уговорить на эту лекцию?
Гермия выпрямилась. Щеки ее раскраснелись, шляпу она зажала в кулаке.
– Где Джулия?
– Выбралась наружу через заднюю дверь, если хватило здравого смысла. – Он крепко держал Гермию за руку. – Давайте присоединимся к ней.
– Извините, – пробормотала Джулия, когда гессенский сапог наступил ей на большой палец правой ноги. Ее несло людским потоком в пыльный мрак заднего коридора вместе с группой испуганных слушателей лекции. – Не могли бы вы сойти с моей ноги?
– Простите, мадам, – ответил грубоватый голос. – Я не вижу, куда ступаю.
– Там дверь, выходящая в аллею! – крикнула женщина из задних рядов толпы. – Три ступеньки вверх.
– Я, кажется, не могу дышать, – в отчаянии произнес невидимый мужчина. – Я всегда ненавидел темноту.
– Есть еще выход отсюда, – прошептал на ухо Джулии культурный мужской голос. – Держитесь за мою руку, и я вам помогу.
Джулия заколебалась. Она совершенно потеряла из виду Гермию, но знала, что та с Хитом и можно спокойно доверить тетушку его заботам. Владелец вежливого голоса говорил как джентльмен. Молодой джентльмен. В его предложении спасти ее Джулия не могла заподозрить никаких низменных мотивов, кроме простой доброты.
– Я ничего не вижу, – прошептала она в ответ.
Он сжал ее запястье рукой, одетой в кожаную перчатку.
– Не волнуйтесь. Я могу найти дорогу.
Она вперила глаза в кромешный мрак.
– Здесь темно, как в могиле.
– Ребенком я любил бродить по пещерам. Я никогда не боялся и не боюсь темноты. Кстати, меня зовут Рейфел. Барон Брентфорд.
