Ознакомительная версия.
Наконец, собравшись с силами, Яромила осторожно высвободилась из обнимающих ее рук и выползла из-под плаща. Наполовину проснувшись от ее движения, Одд перевернулся на спину. Затем, приоткрыв глаза, он вполне осмысленно глянул на Яромилу и, кажется, даже подмигнул ей. И тут же отвернулся, чтобы снова заснуть.
Крепко поджав губы, чтобы подавить улыбку, она скользнула в шатер, где сладко спала Дивляна и где ее саму напрасно всю ночь дожидалась постель из мохнатых овчин и толстого одеяла, завернулась и улеглась. Может быть, обойдется и, кроме предков, никто ничего не увидел?
Утром, когда все войско поднялось и она снова увидела Одда, он приветствовал ее невозмутимо и почтительно, будто ничего и не произошло.
Место ночлега войско покинуло не сразу, потому что ехать оставалось недалеко, а появиться перед людьми Игволода предполагалось ближе к сумеркам. С утра приготовили обильную еду, чтобы все наелись как следует: обеда-то не будет, потому что идти в битву отяжелевшими от еды никак нельзя. И кто-то к вечеру уже сядет за столы с предками…
Дозорные с вечера держали под наблюдением все направления, а три корабля Одда стояли на воде: он опасался, что Иггвальд, обнаружив его приближение, попытается уйти в озеро, а там – в море. Наконец пришло время выступать. Все снарядилсь, Одд надел кожаную рубаху поверх своей знаменитой шелковой сорочки, и золотое шитье красного подола, видное из-под кольчуги, придавало ему вид особенно величественный. В таком наряде идти в битву мог только истинный князь.
Правда, единственные женщины в войске не могли этого оценить, так как гораздо больше Яромила и Дивляна в это время думали о своей собственной внешности. Одд велел им взять с собой наилучшие одежды, какие только имелись, и они обе нарядились в самые богатые свои варяжские платья из тонкой крашеной шерсти с шелковой отделкой: Яромила – в красное, Дивляна – в зеленое. А поверх них Одд надел на девушек кольчуги, которые позаимствовал у самых малорослых хирдманов своей дружины. Но и в них сестры поначалу чуть не упали с непривычки. «Плечи к земле пригибает!» – жаловалась Дивляна. Обеих подпоясали нарядными поясами с серебряными бляшками, вручили им по небольшому топорику. Волосы Одд велел распустить. Словенским девушкам распускают волосы только в двух случаях: для своей свадьбы и своих же похорон. Но сейчас им предстояло и впрямь побывать за гранью обыденного, поэтому дочери Домагостя не возражали.
И еще Одд приготовил для них два шлема, занятых у тех же парней, которые одолжил кольчуги. Шлемы были варяжские, с полумасками, закрывающими верхнюю половину лица. Когда Яромила примерила свой, Дивляна от этого зрелища застонала и едва не осела на землю, но Вольга вовремя подхватил ее. Даже хирдманы Одда и ратники Домагостя, глядя на двух новоявленных богинь, изумленно таращились, по привычке делая оберегающие знаки. Никому из них никогда еще не приходилось видеть дев с распущенными волосами цвета червонного золота, в варяжским шлемах и кольчугах, из-под которых виднелись цветные подолы и рукава нарядных одежд, отделанных шелком. Но каждый готов был согласиться, что северные богини войны и в смерти должны выглядеть как-то так!
– Еще Торгерд и Ирпе носят множество золотых колец, по одному на каждом пальце, – сказал Одд. – Но негодяй Иггвальд ограбил их святилище и забрал кольца. Вы пришли за ними, и мы их вернем.
Яромила слегка кивнула. Тяжеленный шлем слишком давил на голову, и голова заболела, поэтому обе девушки сразу их сняли, решив надеть снова только непосредственно перед врагом.
– Как они такую тяжесть носят? – шепнула Яромиле Дивляна. – Все равно что ведро с водой на маковке держать.
И с неким новым уважением покосилась на мужчин вокруг.
Теперь девушек взяли на корабль Одда, но спрятали в кожаной палатке на корме. Подглядывая в дырочку, Дивляна восхищалась выпавшим им приключением, а Яромила думала о другом. Ладожане снова идут в битву. И для кого-то из родичей этот день может оказаться последним. Если они не одолеют Игволода и позволят ему закрепиться на Сяси, то время свейского владычества вернется. Опять у самого порога появятся враги, заново начнутся набеги и сбор дани, чтобы от них откупиться… Снова не будет на ладожской земле мира и покоя. А они, предки, ждут. Ждут того, кто даст мир этой земле, на которой им когда-нибудь суждено возродиться. И теперь у нее было чувство, что не от кого-нибудь, не от витязя из сказаний, а от нее самой предки ждут исполнения их воли.
Корабли и вслед за ними лодьи вошли в устье Сяси. В самых низовьях река была проходима даже для больших кораблей, но дальше начинались пороги – естественная защита Вал-города и других поселений, находившихся выше по реке. Там, где вода бурлила на высоко поднятых гранитных выступах дна, при воеводе Хранимире завели целое хозяйство: здесь стояли клети для товаров, сараи для морских кораблей, которые торговые гости могли оставить, получив взамен лодьи для прохода по рекам. Многие тут и ночевали, и сюда из Вал-города местные жители по прибытии купцов привозили на обмен свои товары. Через пороги ни большие, ни малые корабли не водили, перевозя товар по суше и сгружая снова на воду уже за порогами.
Но сейчас тут не было обычного для лета оживления. Перед порогами на берегу стояли все три знакомых корабля Игволода, а рядом суетились дозорные. Поднимался в небо дым от костра. Приближающееся воинство уже было замечено, и люди Игволода торопливо снаряжались, застегивали шлемы, хватали щиты и образовывали стену. Их было немного – десятков пять. Надеяться на успех в сражении с многократно превосходящим войском они не могли, но отступать не собирались.
У берега корабли Одда остановились, и хирдманы стали прыгать в воду и выстраиваться на прибрежной полосе. Из-за торжищ, которым требовалось место, лес здесь вырубили, и он довольно далеко отступал от воды – только гранитные взлобки по берегам смотрели своими серыми безглазыми лицами да березки трепетали на их макушках, так что казалось, будто у валунов волосы встали дыбом от ужаса при виде стольких вооруженных людей.
Одд, не покидавший корабля, сделал знак, и один из его людей, Вальгаут Синица, направился к противнику. Его ждала стена плотно сомкнутых разноцветных щитов, из-за которых виднелись приготовленные жала мечей и поблескивали шлемы.
– Вы – люди Иггвальда сына Хали, по прозвищу Кабан? – спросил Вальгаут, подойдя достаточно близко, чтобы его можно было услышать.
– Да, – ответили ему из-за щитов. – Здесь я, Торвинд Котел, с моей дружиной. Мы – люди Иггвальда конунга. А вы кто такие и что вам здесь нужно?
Ознакомительная версия.
