Она перешла к шее и лопаткам и снова вернулась ниже, действуя теперь подушечками пальцев и ребрами ладоней. Затем легко коснулась щек и подбородка Генри, и они тотчас расслабились. А потом стала поглаживать его руки, сначала нежно, потом более резко, массируя их круговыми движениями.
Речел размяла по очереди каждый его палец, затем между пальцами, прошлась по его левой ладони, затем по правой. Генри почувствовал себя так, словно тело его, лишенное костяного остова, растеклось и растворилось, что рассудок перестает воспринимать происходящее. И все же он подчинился, когда Речел велела повернуться на спину. Где-то на уровне подсознания Генри ощутил, что Речел разминает его грудь и живот. Он открыл глаза и стал наблюдать, как жена склонилась над ним и ее тело плавно покачивается – вперед и назад, вверх и вниз, в одном ритме с движением рук. Завитки каштановых волос сияли золотистым светом и касались щек.
Глаза Речел смотрели отрешенно, словно сама она была сейчас где-то далеко. В эту минуту Речел, наверное, или мечтала о чем-то, или вообще ни о чем не думала. По выражению лица жены Генри не мог угадать ни ее мыслей, ни ее намерений – так же, как и по равномерному движению рук. Ее прикосновения заставляли оживать каждую клеточку его тела, и все же при этом Генри оставался спокойно-отрешенным, ощущая лишь удивительную физическую и душевную легкость.
Речел сняла тапочки с его ног и начала разминать ступни – так, как она уже проделала это раньше с его ладонями. Генри снова застонал, когда почувствовал влагу бальзама на саднящих мозолях и когда Речел начала массировать пальцы ног.
Ее действо не прекращалось. И все это время Генри не покидало ощущение наивысшего блаженства. Лишь в каком-то самом дальнем уголке сознания промелькнула мысль, что это наслаждение и покой преходящи, сиюминутны. Он никогда еще не позволял себе так расслабляться. Он никогда не представлял, что бывает столь полное умиротворение, иначе согласился бы заплатить огромные деньги за такую «услугу».
Генри закрыл глаза, пытаясь понять, что же с ним произошло. Но мысли его были слишком легки и улетучивались раньше, чем он пытался поймать их. Генри знал только, что завтра взойдет беспощадное солнце, от которого снова не будет спасения, а ветер разгонит все иллюзии и смешает с пылью.
Но до утра время остановилось, оно прекратило свой бег на эти несколько часов.
Генри спал неподвижно, как будто боялся потревожить собственный покой. Речел сидела, прислонясь к большому камню, положив на колени ружье, и наблюдала за спящим мужем. Костер догорал, и в случае опасности уже не высветил бы и тем более не ослепил нежданного гостя. Речел не спалось – слишком много пришлось передумать и перечувствовать за день.
Когда Генри уснул, она все еще втирала бальзам в его кожу. Она знала, в какой именно момент Генри совершенно расслабился, испытывая облегчение, которое принес сделанный ею массаж. Речел удивило то, что муж полностью доверился ей. До сегодняшней ночи она сталкивалась лишь с проявлениями его гнева, стремлением властвовать, чувствовала, как мрачны и беспросветны его мысли. Теперь она понимала, что ярость мужа – это его защита, а силы и власти у него не больше, чем у нее.
Ей показалось знакомым это ощущение мрака, поглощавшего свет и отнимавшего надежду. Речел жила так долгие годы, когда пряталась на чердаке и мечтала о несбыточном. Она часто мирилась с мраком, горюя о потере того, что существовало лишь в ее воображении.
Но Лидди научила Речел, как можно мечтать среди безысходности, зажечь луч надежды в собственной душе. Наблюдая за Генри, Речел поняла, что он просто разучился думать о будущем и потому потерял веру, перестал надеяться. Речел с тревогой думала о том, что муж видел только пустыню там, где царила красота. Да, Речел хотя было знакомо чувство полной опустошенности, но это не поглощало ее целиком, как Генри. И сейчас она надеялась, что, прикасаясь к его измученному телу и усталой, одинокой душе, сможет проникнуть в черную пустоту и вдохнет в нее жизнь.
Печаль, болезненная и горько-сладкая, закралась в ее мысли. До сих пор Речел не предполагала, что ей придется влиять на поступки других, вмешиваться в чью-либо жизнь. Тем более в жизнь Генри Эшфорда, человека, который считал свой брак и свою жену чем-то вроде наказания, кары за грехи прошлого. Он достаточно ясно дал понять Речел, что не хочет с ней жить, но повинуется судьбе, которую предопределил его родной брат.
Повинуется, как повинуются судьбе девочки мадам Розы…
Где-то вдалеке послышался волчий вой. Речел перестала смотреть на Генри и огляделась по сторонам. Затем поднялась и подбросила в догоравший костер немного дров. Если огонь не сможет отпугнуть волка, то, по Крайней мере, согреет Генри.
И снова взгляд и мысли Речел обратились к мужу. Он, как и прежде, лежал на животе, и лунный свет очерчивал все линии его тела – широкую спину и плечи, узкую талию и бедра, резкий изгиб крепких ягодиц, длинные сильные ноги. Оказывается, ей, Речел, было приятно дотрагиваться до его тела, чувствовать, как оно отзывается на прикосновения ее рук. Это тоже казалось удивительным. Речел и раньше встречала мужчин, которые нравились ей внешне. Но она лишь восхищалась ими – как всем, что несет в себе красоту, – и не более того.
Речел бросила взгляд на ворох одежды, валявшейся на земле, словно Генри ожидал, что каким-то чудесным образом здесь появится его слуга и все аккуратно разложит по местам. Рядом валялся мужской халат. Речел покачала головой: Генри был так молод, что мог спать практически на голой земле и ни разу не проснуться.
Начинало светать. Небо на востоке порозовело от первых солнечных лучей. Речел вздохнула и, стараясь не шуметь, добавила в костер побольше сучьев. Затем сварила свежий кофе, сняла котелок с огня и поставила на его место сковородку с кусочками бекона, предварительно порезав их как можно мельче. Растопленный жир зашипел. Ароматные запахи готовящегося завтрака разнеслись в свежем утреннем воздухе.
Когда Речел открыла бумажный пакет с бисквитами, которые заказала у гостиничного повара, ей показалось, что кто-то смотрит на нее, следит за каждым ее движением. Она огляделась и взяла ружье, но тут же поставила на место, встретив внимательный взгляд голубых глаз Генри.
Он лежал неподвижно, наблюдая за всеми действиями Речел. Взгляд его казался одновременно пристальным и отрешенным.
– Еще не так светло, – наконец проговорил он.
– Пожалуй, – согласилась Речел, переворачивая кусочки мяса на сковородке.
Взгляд Генри скользнул по ее фигуре:
– Вы спали в одежде?
