Подойдя к лестнице, Эйнджел положила руку на один из столбиков, поддерживающих поручни, и повисла на нем. Гаррет удивленно посмотрел на нее.
– В чем дело, Эйнджел?
– Хочу бутылку моего любимого виски «Конфедерат», – проворковала Эйнджел с самым соблазнительным видом. – Пойду упрошу Джо дать мне немного виски и через минуту уже буду с тобой, красавчик.
Гаррет подозрительно уставился на нее, и прошла целая минута, показавшаяся Эйнджел вечностью, прежде чем он сказал:
– Зачем тебе выпивка, если рядом с тобой настоящий мужчина, сладенькая?
– Если я немного выпью, тебе самому будет... интереснее со мной, – многообещающе прошептала Эйнджел ему в ухо, стараясь не вдыхать мерзкий запах давно не мытого мужского тела и винного перегара. – Я тогда становлюсь... немножечко опасной и агрессивной...
От такого недвусмысленного намека глаза Гаррета чуть не вылезли на лоб.
– Ну что ж, иди, лапочка, за своей бутылкой, а я пока устроюсь поудобнее там, наверху.
Убедившись, что шериф действительно пошел на второй этаж, Эйнджел с облегчением вздохнула. Какая идиотская затея!
Проскользнув мимо стойки бара и стараясь не по падать под яркий свет ламп, она стала пробираться к сцене, где бархатный занавес был уже опущен. Там, позади сцены, должен быть запасный выход.
Эйнджел безуспешно пыталась найти проход между плотными складками занавеса. И в этот момент кто-то схватил ее за руку и втянул, перепуганную насмерть, за занавес.
– Тебе что, не терпится быть убитой? – гневно прошипел Холт, не скрывая своей ярости.
– Холт!
Удивление смешалось с радостью, но Холт тут же резко закрыл ей рот ладонью.
– Придется тебе пойти со мной, хотя я потом наверняка горько пожалею об этом. Но теперь у меня нет иного выбора.
В его приглушенном голосе слышался гнев. Крепко схватив ее за руку, Холт потащил Эйнджел по затемненным коридорам к запасному выходу.
– Не кричи, если у тебя осталась хоть капля здравого смысла!
Осторожно пропустив ее в дверь, Холт, помедлив, тоже выбрался наружу, где их обоих укрыла спасительная тьма.
– Зачем мне теперь кричать? – Во взгляде Холта она прочла молчаливое осуждение. – Поверить не могу своим глазам! Ты жив и невредим, Холт!
Эйнджел взглянула на его левую руку и увидела, что она тщательно забинтована и Холт вполне мог ею пользоваться. Как будто читая ее мысли, он ухмыльнулся:
– Мне нужно было улизнуть чуть-чуть раньше, чем этого хотели ты и Лили.
– Но Лили...
– Она все знала. Ей не очень-то нравилась моя идея, но у нее хватило здравого смысла не противиться мне. Когда я доказал ей, что могу прекрасно обходиться без этой проклятой настойки опия, она согласилась-таки отпустить меня из своего импровизированного госпиталя.
Внезапно Эйнджел почувствовала волну негодования.
– Ты обманывал меня! Ты заставил меня поверить в горячку и гангрену, угрожавшую твой жизни! Ты сделал из меня идиотку, полную дуру!
– Дорогая, горячка была вполне настоящей, но мне пришлось симулировать более серьезную рану, чтобы обмануть врагов. Если бы они знали, что я даже могу держать в руках ружье, они бы не стали действовать так открыто. Между прочим, румяна тебе совсем не к лицу, ты выглядишь как дешевая потаскушка.
– Тебе лучше знать, как выглядят потаскушки, – язвительно отозвалась Эйнджел и, помолчав секунду, добавила: – Так было задумано, я собиралась заманить Гаррета в ловушку.
– Зачем?
– Холт, почему ты веришь Лили, а мне не доверяешь? – не ответив на его вопрос, спросила Эйнджел.
Казалось он не уловил скрытой боли в ее голосе.
– Поверь, так было лучше для всех. Как только я выясню наверняка, кто за всем этим стоит, я покажу свои зубы, но теперь мне нужно залечь на дно.
Эйнджел молчала, наслаждаясь его присутствием и ощущением исходившей от него мужской силы, и от этого ей вдвойне было больно осознавать, что он доверился не ей, а Лили. Что и говорить, она была рада, что рана Холта оказалась не такой серьезной, но тот факт, что он ее обманул, сильно омрачал эту радость.
– Ты слишком рисковала сегодня, – продолжал Холт, – что ты собиралась доказать и кому?
Уловив в его голосе нотки неодобрения, Эйнджел зло ответила:
– Ничего и никому! Я только хотела добиться признания от Гаррета, ведь кто-то сжег дотла нашу хижину, и...
– Я знаю, – сухо прервал ее Холт. – Лили мне все рассказала.
Опять эта Лили! Она все время стояла на пути!
– Интересно, есть хоть что-то, чего бы тебе не успела рассказать эта певичка? – раздраженно фыркнув, выпалила Эйнджел.
– Есть. Например, она не говорила мне, что ты здесь делаешь и почему в таком виде?
– Это потому, что она сама не знает об егом. Я взяла ее платье тайком, и все сделала сама, без ее ведома.
Вздернув подбородок, Эйнджел гордо посмотрела на Холта. Его лицо было наполовину скрыто тенью. Если бы она увидела насмешку в его глазах, это было бы уже слишком!
– Мне показалось, что это наиболее разумный способ заставить шерифа признаться в том, что он и никто другой сжег нашу хижину.
– Разумный? – не выдержав, рассмеялся Холт. – Дорогая, только ты способна назвать заманивание шерифа к себе в постель разумным!
Насмешка Холта вывела Эйнджел из себя.
– Я не собиралась ложиться с ним в постель! – яростно зашипела она. – Просто я хотела развязать ему язык, а потом... потом...
– Ну и что потом? – с интересом спросил Холт. – Ну, я бы что-нибудь придумала!
Холт явно не замечал уязвленного самолюбия Эйнджел.
– Да уж, могу себе представить... Я знаю, ты была страшно огорчена тем, что хижина сгорела.
– Огорчена? Ну да, тебе об этом рассказала Лили, так ведь? – Эйнджел фыркнула. – Я твоя жена, но ты и наполовину не веришь мне так, как этой... этой певичке.
– Я знаю эту, как ты говоришь, певичку уже почти пятнадцать лет, в то время как тебя, дорогая Эйнджел, меньше месяца. И кому же я, по-твоему, должен больше доверять?
Он улыбнулся, и Эйнджел вынуждена была признать свое поражение. Она не могла долго злиться на Холта, потому что была слишком рада его выздоровлению.
– И что мы теперь будем делать? – тихо спросила она.
– Мы сегодня же отправляемся в Денвер.
– Денвер? Зачем?
– По двум причинам. Во-первых, я бы хотел под твердить мои права на прииск. Пусть все будет написано черным по белому, чтобы не было никаких лазеек для нарушения моих прав. А во-вторых... – Холт помедлил, глядя на нее пристальным взглядом, – я отправляю тебя домой.
Домой! Но у нее нет своего дома, ее дом там, где Холт! Эйнджел попыталась было возразить ему, но тут до них донесся сильный шум и гам со стороны салуна, и Холт жестом приказал ей молчать.
