– Вы думаете, она действительно была уверена, что мы хотели убить ее? – спросил Иэн.
Адам чувствовал, что краснеет от обиды за Джиллиан, и прикусил язык, чтобы сдержать горячие возражения. Каждый раз, когда он разговаривал с ней, ему казалось совершенно ясным, что она столь же невинна и простодушна, как красива. От силы поразившего его чувства Адаму было не по себе, и он испытал заметное облегчение, услышав, как Джеффри возразил за него.
– Я сомневаюсь, что де Серей – отец и сын – обращались с ней с излишней душевностью, – лицо Джеффри стало задумчивым. – Я даже сомневаюсь, что с ней обращались достаточно вежливо. Мне кажется, было бы нетрудно убедить ее в справедливости нашего дела.
– Убедить ее? – переспросил Адам. – Ты же слышал, что она сказала насчет де Серей: он вынудил ее, и она ненавидит его. Она и так уже с нами. Нужно только…
– Женщины… – одновременно выпалили Джеффри и Иэн. Оба тут же остановились, и Иэн продолжал один, пользуясь большим авторитетом в этой области: – Женщины верят, что значение имеет только конечная цель. Средства, которыми женщина готова воспользоваться для своих целей, могут привести в ужас любого мужчину. В них нет чести, и правое и неправое для них определяется лишь тем, лучше это или хуже для их интересов.
– И это правда, Адам, – подтвердил Джеффри. – Ты должен помнить об этом. Однако их в этом даже упрекнуть нельзя, – справедливости ради добавил он. – Что женщина еще может сделать? Не может же она бросить тебе вызов, чтобы столкнуться с тобой лицом к лицу на ристалище!..
Адам и Иэн громко рассмеялись.
– Да, да, – весело произнес Иэн. – Такому вызову немногие мужчины способны сопротивляться или выйти победителем.
– Ладно, ладно, можете смеяться, – отозвался Джеффри, – но про осторожность не забывайте. Вы сами знаете, что очень трудно отказать женщине в ее просьбе в такую минуту.
– Тебе удается это делать, – заметил Адам, зная, что Джоанна очень просила своего мужа не отправляться в этот поход.
Джеффри покачал головой.
– Я хотел бы принять такую похвалу, но не могу. Я могу только благодарить Бога, что Джоанна достаточно любит меня, чтобы не требовать от меня обещаний, выполнение которых разобьет мне сердце.
– В этом все и дело, – взволнованно произнес Иэн. – Любовь – все для женщины. Она вырвет у себя из груди сердце, пожертвует своим телом, солжет, зальет кровью всю страну, если это послужит ее любви. Если леди Джиллиан любит этого Осберта, ей ничего не стоит сказать, что она ненавидит его, очернить его имя и предать его честь, отдавшись тебе, мне, Джеффри, всей армии, если посчитает, что это поможет ему.
Адам ничего не сказал. Глаза его потемнели, зеленоватые огоньки, обычно мерцавшие в них, погасли.
– Но я не вижу доказательств для подобных допущений, – сказал Джеффри. – Насколько мы наслышаны о старшем де Серей, он был грубым, склонным к предательству мерзавцем. Очень может быть, что и его сын ничем не лучше отца. Таким образом, вполне возможно, что леди Джиллиан говорит правду. Однако женщины – очень странные существа. Я знал некоторых, которые не испытывали ничего, кроме любви, к тем, кто бесстыдно измывался над ними. Я не склонен подозревать в этом и леди Джиллиан. Она так мило вспылила тогда насчет обеда, и глаза ее так разгорелись гневом, что мне хочется верить, ей не слишком нравится плохое обращение.
Сердце Адама при словах Джеффри подпрыгнуло, и он разозлился на себя. Странно, что он перестает владеть своими чувствами. Еще более странно, что эти чувства направлены на женщину, которую он видит впервые, если не считать беглого взгляда на стену всего час назад, и которая к тому же связана брачными узами. Его отец и брат совершенно правы, предостерегая его. Вероятно, они заметили по его лицу, какое впечатление произвела на него Джиллиан. Вероятно, она сама заметила это! Черт с ней! Теперь он предупрежден. Пусть его неуправляемое сердце беснуется как хочет, он не попадется ни в какую западню, которую она может расставить ему.
Адам вертел в руке кубок с вином, наблюдая, как играет на темной поверхности свет факела. Олберик уважительно помалкивал, видя задумчивость своего молодого хозяина. Он заметил: что-то изменилось в Адаме с тех пор, как они приехали в Тарринг. Для Адама было довольно обычным делом собирать вокруг себя по вечерам воинов, при отсутствии более знатной компании. Читать он не любил, и, если в замке не оказывалось заезжих менестрелей, ему совершенно нечем было заняться, когда рядом не оказывалось дамы, с которой он мог бы поболтать, поиграть в шахматы, а потом лечь в постель. Адам был достаточно простодушен и не находил удовольствия в уединении только ради того, чтобы казаться своим людям далеким и богоподобным. Они и без того восхищались его могуществом и силой. Если ничто более важное не отвлекало его внимания, Адам веселился с ними, слушая их истории и пересказывая свои.
В Тарринге он следовал своим обычным привычкам, дождавшись, когда леди Джиллиан уйдет в женские покои. Но Олберик заметил, что хозяин его смеялся все реже и все чаще погружался в задумчивое молчание. И еще Олберик с удивлением обнаружил, что с тех пор, как они оказались в Тарринге, Адам ни разу не уложил к себе в постель женщину. Первые несколько ночей такое воздержание не удивляло командира отряда. Адам никогда не принуждал силой женщин в захваченных замках и всегда выжидал, пока сумеет заманить девушку к себе добровольно. Тем более что тогда в замке были еще лорд Иэн и лорд Джеффри. Олберик слышал, что ни один из них никогда не распутничал с женщинами, и полагал, что это могло сдерживать и его господина. Но лорд Иэн и лорд Джеффри уехали уже неделю назад, а Адам по-прежнему спал в одиночестве.
Ход мыслей хозяина и слуги ненамного отличались друг от друга, хотя Адам думал не о своем необычно долгом воздержании. Он размышлял об отъезде Иэна и Джеффри и об одной-единственной женщине. Джиллиан оставалась для него головоломкой. И эту головоломку нужно было срочно разрешить. Поначалу все шло гладко и в ее пользу. Когда Джиллиан вернулась, приготовив для них комнаты, она уже не так нервничала и больше походила на гостеприимную хозяйку, готовую охотно услужить гостям, чем на жертву захватчиков. Она уже начала демонстрировать приятное игривое остроумие, тонкое и немного лукавое. Глаза ее сияли, словно душа освещалась изнутри. Адаму все труднее и труднее было смотреть на кого-либо, кроме Джиллиан, когда она находилась в поле его зрения.
К четвертому дню их пребывания вопрос о том, почему она была так рада их присутствию, все больше беспокоил их. Вскоре после вечерни из Роузлинда прибыл усталый гонец с тревожными новостями. Спустя день после дня святого Мартина Людовик, наконец, начал активные действия. Он осадил Хертфорд. Иэн и Джеффри тут же решили отправиться на север, в Хемел, который располагался всего лишь в двадцати милях от места военных действий. Поскольку это было в обычае французов, считавших, что они пребывают во враждебной стране, район Хертфорда очень скоро будет ограблен, а затем отряды мародеров станут продвигаться все дальше и дальше и, наконец, смогут легко добраться до земель Джеффри.
