Иоланда сгорала от нетерпения. Ей так хотелось как можно скорее поделиться с братом новостями.
Когда он приблизился, она кинулась на него, как кошка, и начала шептать ему на ухо о том, что произошло в это утро.
Сперва Питер оторопел, а потом произнес в раздумье:
— Если французы задержут Илкстона в Париже, то и нас тоже. А если он уедет, нас вышлют с ним вместе… Какая нам разница?
— Великолепно ты рассуждаешь! — воскликнула Иоланда. — Истинно преданный слуга! Забудь о нас с тобой. Мы должны помочь его светлости. Что я скажу Хоукинсу? Ты сможешь подготовить лошадей?
— Я сам хочу поговорить с Хоукинсом, — с неожиданной решимостью заявил Питер. — Это не женское дело, сестричка.
Они прошли в господскую половину дома и очутились в гостиной.
— Герцог так и не просыпался. Спит, как мертвый, — сокрушенно сказал Хоукинс.
Иоланда похолодела от страха. Ей показалось, что мрачная тень смерти витает над его светлостью. Борясь с охватившим ее отчаянием, она вскрикнула:
— Мы должны спасти его! Должны!
Тем временем Питер вступил в переговоры с Хоукинсом.
— Значит, первое — доставить послание, второе — подготовить экипаж и лошадей к отъезду. Я правильно понимаю свою задачу? — спросил Питер дворецкого.
Хоукинс подтвердил это молчаливым кивком.
— Моя жена уже сообщила прислуге, что я вызван для личных нужд мадемуазель, — пояснил Питер.
— Надеюсь, прислуга в это поверит. Вы красивый молодой человек, — сказал Хоукинс.
Питер оставил это высказывание без внимания, но последующие слова Хоукинса его насторожили.
— Если вы, Латур, предадите его светлость, я вас убью… еще до того, как мы все попадем в тюрьму.
Куда подевался юмор, обычно искрящийся в его добрых глазах.
— Я вас не предам, — сказал Питер, чувствуя на себе пристальный взгляд сестры. — Я пойду на многое… Мы в одной связке. Что мне надо делать?
— Вам следует посетить одного господина… на Луврской набережной и спросить месье Бувье. Он судовладелец… его баржи снуют вверх-вниз по Сене.
Иоланда с трудом удержала возглас удивления.
— Так значит, вы собираетесь увезти водным путем его светлость из Парижа? — деловито осведомился Питер.
— А лошади, которых ты подготовишь, Пьер, — лишь прикрытие… Ты понял?
Англичанин Хоукинс не очень надеялся на сообразительность мнимого француза.
— Бувье достаточно умен и деятелен, а деньги, которые он за это получит, подстегнут его энергию.
Хоукинс протянул Питеру пухлую пачку французских банкнот.
Питер небрежно рассовал их по карманам.
— Я устрою хорошенький спектакль, рассказав слугам, что теперь нахожусь у мадемуазель на посылках и надеюсь на соответствующее вознаграждение.
Иоланде это высказывание брата не понравилось, но все же она не могла не улыбнуться. Питер был так хорош собой и так оживлен, когда ему было доверено важное дело. Участвовать в интриге, чувствовать свою необходимость, преодолевать препятствия — все это лило сладостный елей на его душу.
— Будь осторожен, друг мой, — напутствовал Хоукинс, вручая Питеру немногословное послание, тщательно завернутое им в грубую бумагу. — Едва ты покинешь особняк, за тобой могут следовать шпионы Фуше.
— А я уже подумал об этом, — улыбнулся Питер. — Я оседлаю самую быструю лошадку и проскачу пол-Парижа, якобы прогуливаясь. Ни один сыщик не уследит за мной, пока я не доберусь до набережной у Лувра.
— Тогда в путь, малыш! Твоя жена и я будем в нетерпении ждать твоего возвращения. — Хоукинс произнес это очень доброжелательно, но в его тоне чувствовалась твердость.
Иоланде почудилось, что Хоукинс не такой уж простоватый лакей, каким казался, что он дергает за ниточки, которые… ведут неизвестно куда. Но все же он вручил Питеру значительную сумму денег, назвал имя и адрес партнера — значит, он доверился мнимым супругам.
Когда брат, получив надлежащие инструкции, удалился, Иоланда поторопилась осведомиться:
— А чем я могу помочь?
— Рад, что вы в бодром настроении, мадам, и готовы к борьбе. — Хоукинс явно с удовольствием воспринял ее рвение. — Приготовьте побольше крепчайшего кофе и не пускайте сюда никого из прислуги. Кто-нибудь знает внизу, в каком состоянии сейчас находится его светлость?
— Думаю, что нет, если в доме… — тут Иоланда запнулась, — нет сообщников мадемуазель.
— Будем надеяться, что вы правы, — жестко сказал Хоукинс.
Когда Иоланда вернулась с горячим кофейником, то увидела, что Хоукинс пытается раздеть лежащего неподвижно герцога. Илкстон был крупным, высокого роста мужчиной, и Хоукинсу никак не удавалось снять с него хотя бы сюртук.
Она предложила свою помощь. Вдвоем они справились, хотя это далось им нелегко.
— Что теперь? — спросила она.
— Попробуем холодный компресс, — распорядился Хоукинс.
Иоланда принесла тазик с ледяной водой.
Хоукинс намочил полотенце холодной водой и приложил ко лбу герцога.
Каким беспомощным, слабым, даже каким-то юным показался Иоланде этот спящий вельможа.
— Господи, помоги ему! — тихо прошептала Иоланда.
Когда ее смоченные холодной водой пальцы касались его бледной кожи, невидимый ток пронизывал все ее тело.
— Мы попробуем вливать ему кофе ложкой в рот, — сказал Хоукинс. — Может быть, тогда он проснется…
Занятие это было нелегким и результата не возымело.
Хоукинс взглянул на часы.
— Судя по записке, скоро наступит время для принятия следующей порции.
— Но для этого должна возвратиться мадемуазель…
— Черт побери! Она вполне уверена, что ее не разоблачили. У нее хватит наглости продолжить свое черное дело, — покачал головой Хоукинс. — Но она должна как-то убедить его светлость вновь выпить дьявольское снадобье, а для этого он должен проснуться хотя бы ненадолго.
— Может быть, кофе заменить на бренди? — предложила Иоланда. — Ведь необходимо предупредить его светлость о том, что ему грозит…
Они испробовали и бренди, но прошло почти три часа, прежде чем губы герцога чуть шевельнулись, но глаза по-прежнему были закрыты.
Когда крепкий напиток обжег его рот, он закашлялся и попытался увернуться, но тут уже Хоукинс не упустил своего шанса и влил в его светлость полную столовую ложку бренди.
Иоланда поспешно приподняла подбородок герцога вверх, чтобы он проглотил спиртное.
И вот наконец, через три с половиной часа беспамятства из горла герцога вырвались какие-то невнятные звуки.
— Он приходит в себя! — радостно возвестила Иоланда.
