Он уже почти терял самообладание, член жаждал ее новых прикосновений.
– Мне остановиться и поискать ее?
«О чем она говорит? А, чертова пуговица».
– Ни за какое испанское золото, – процедил он сквозь зубы.
Лин погладила его член, потом широко раскрытыми глазами посмотрела на него. Снова погладила, на этот раз более решительно, не отводя взгляд, ожидая реакции.
Гейбриел занимался любовью со многими женщинами, но впервые женщина занималась любовью с ним. Он всегда брал удовольствие, но Лин собиралась его дать.
Когда она робко поцеловала грудь под одним из сосков, он задрожал. Лин укусила его, послав волну желания в поднявшийся набухший член, затем провела дорожку поцелуев от груди до пупка и встала пред ним на колени.
Если она сейчас испугается, он умрет. Но Лин была не из трусливых. Если на небесах и есть райское место, оно, конечно, не столь блаженно, как ее рот.
Жаклин упивалась своей властью над ним, водя языком по члену. Когда в арсенале Гейбриел овладел ею ртом, она совершенно обезумела, и теперь ей хотелось узнать, произойдет ли то же самое, если поменяться с ним ролями.
Она была уверена, что все делает неправильно, использует язык, когда должна взять его в рот, что перестала его целовать, когда он хотел активных действий, но каким-то образом ее неопытность, похоже, не имела значения. Он был перед нею бессилен, содрогался от желания, и она с наслаждением порабощала его.
Как странно, что, отдавая ему, она сама получала удовольствие. Он ласкал ее голову двумя руками, нежно пропуская волосы сквозь пальцы. Она стегала его легкими ударами языка, и он прерывисто втягивал в себя воздух.
Жаклин знала, как устроены мужчины. По крайней мере, она догадывалась, после того как случайно увидела размножение племенных кобыл в Драгон-Керне. Она предполагала, что мужчины были просто уменьшенным вариантом жеребцов.
Но член у Гейбриела – чудо, такой гладкий, твердый, горячий, и ей нравилось, что он двигался по собственному желанию, выгибаясь к ней. Она взяла его в рот и обвела языком кусочек более грубой кожи под тугой головкой.
Он издал странный звук и оттолкнул ее.
– Я сделала что-то не то?
– Нет, ты делаешь все очень правильно. – Гейбриел поднял ее. – Но если ты продолжишь, это закончится намного быстрее, чем хотелось бы. А я хочу дать тебе полную меру удовольствия, прежде чем возьму свое.
– Значит, я доставляю тебе удовольствие?
– Больше, чем я мог вообразить. – Гейбриел тихо выругался и обхватил руками ее лицо. – Намного больше, чем я заслуживаю.
– Позволь мне судить об этом. – Жаклин улыбнулась ему. – Я не сомневаюсь, что ты можешь выдержать дольше. Кроме того, мне приятно доставлять удовольствие тебе.
– Правда? – Она кивнула. – Чего бы ты хотела от меня, Лин?
– Для начала я хотела бы на тебя посмотреть. Всего тебя.
Сдаваясь, Гейбриел поднял руки, и она сняла с него рубашку. Он сбросил обувь, когда она стянула с его бедер панталоны, затем наклонился, чтобы снять чулки. И наконец выпрямился в полный рост. Слабый огонь догорающего камина осветил его фигуру, подчеркивая рельеф мышц.
Он был образцом мужской силы, и вся ее женская сущность ответила ему теплой влажностью.
Вот так женщина становится куртизанкой. Именно так было и с ее матерью? Громадная необходимость быть с мужчиной, а завтра хоть трава не расти?
– Если я проживу до ста лет, я и тогда не увижу никого прекраснее тебя, Гейбриел Дрейк. За всю мою жизнь.
Он засмеялся:
– Видимо, до сих пор ты вела жизнь затворницы, хозяйка.
– Тогда просвети меня. – Тупая боль между ног делала ее ужасно распутной. – Я хочу все знать о тебе. Все, что доставляет тебе удовольствие.
Гейбриел шагнул к ней и схватил в объятия.
– В таком случае тебе нужно посмотреть в зеркало. Ты – все, что доставляет мне удовольствие, Лин.
Он поцеловал ее, сначала нежно, почти целомудренно, затем поцелуй изменился, лишив ее дыхания. Его руки бродили по ее телу, рубашка Тимоти была сорвана, обнажив грудь. Соски затвердели от прикосновения к его телу. Он стянул с нее мужские штаны, подхватил под ягодицы и поднял, чтобы его член немного раздвинул ее вход. Она замерла, ожидая, когда он войдет. К разочарованию Жаклин, он поставил ее на пол и бесстыдно улыбнулся. Он явно хотел продлить мучение.
– Кстати о зеркалах. Твой вид, когда ты переодевалась, это сокровище, которое я не променяю на целый сундук дублонов. Если ты и правда хочешь доставить мне удовольствие, ты должна качнуть своими прекрасными грудями. Вид в зеркале был не таким четким, как мне хотелось бы.
Жаклин покраснела от смущения, но все же спросила, чего бы он хотел. Дочь Изабеллы ничего не делала наполовину. Подняв руки над головой, она дважды привстала на цыпочки.
– Вот так? – Затем обхватила груди ладонями и предложила ему. – Или так?
– О Лин. – Он принял их, словно они были дороже золота. И наклонился, чтобы взять в рот соски.
Жаклин чувствовала удары сердца дважды – сначала в груди, потом между ног. Она выгнулась, обхватив коленями его бедра и прижимаясь к нему. Все, что угодно, лишь бы утолить боль.
Простонав в ответ на ее возбуждение, он понес ее к своей большой мягкой постели. Они рухнули на нее в сплетении тел, поцелуев, рук, которые находили и массировали самые жаждущие места.
Его голова исчезла под простыней, и Жаклин почувствовала на себе горячий рот, изучающий, дразнящий. Спираль у нее внутри натянулась до предела. Она была заведена туже, чем напольные часы в гостиной, и могла в любой момент лопнуть от натяжения.
– Пожалуйста, Гейбриел, – выдавила она между судорожными вздохами.
– Да, Лин.
Когда он вошел в нее до конца, ее мышцы тут же сократились, приветствуя его, и он замер, чтобы призвать их обоих к самообладанию. На этот раз боли не было. Только удивление, что она способна удерживать его внутри. Они двигались заодно, медленно, волнообразно. Делая глубокие толчки, Гейбриел опирался на локти, чтобы удержать свой вес.
– Лин, – с нежностью шептал он.
Еще один толчок, и пружина стала расслабляться. Тело больше не принадлежало ей, содрогаясь в приступах удовольствия. Затем Жаклин почувствовала его облегчение, горячо и ровно пульсирующее одновременно с ее собственным. Она крепко держала его внутри, не желая выпускать.
Оба лежали усталые, тяжело дыша. Она целовала его влажный от пота висок, наслаждаясь соленой кожей. Его нежный поцелуй говорил, что она сделала ему подарок и он благодарен ей.
Когда он положил голову на подушку рядом с ее головой, не желая разрывать их связь, пока это не стало необходимостью, Жаклин поняла, что он тоже одарил ее. Давая, получать удовольствие – это самое эгоистичное и в то же время самоотверженное, что она когда-либо делала. Чем больше она давала, тем больше получала.
