В голосе Джессики прозвучала такая горечь, что Джейк изумленно взглянул на нее.
– Что за работа у тебя? Что ты делаешь? – быстро перевела она разговор на другое.
Джейк ухмыльнулся.
– Сидеть у костра с такими же, как я, пропыленными насквозь ковбоями и ругаться на чем свет стоит.
Джессика рассмеялась, и смех ее прозвучал настолько нежно, что Джейк удивленно повернул голову. Он еще никогда не слышал, чтобы она так смеялась. Какой приятный звук!
Но когда он взглянул на нее, смех ее замер, и Джессика, смущенно отвернувшись, перевела взгляд на темное небо. Джейк последовал ее примеру.
Он старался не думать о том, что ее теплое бедро прижимается к его бедру, что грудь ее так близко. Стоит только протянуть руку – и коснешься ее, или маленького упругого живота, или того места, что пониже… Джейк почувствовал нарастающее желание. Он не привык отказывать себе ни в чем, и теперь единственное, что ему оставалось, – это убедить себя в том, что меньше всего на свете он хочет эту женщину, которая мало того что приносит одни несчастья, но еще и приходится его брату женой.
Но маленькое тело Джессики оказалось настолько горячим, что Джейка прошиб пот, а когда она пошевелилась, у него перехватило дыхание. Он хотел одного: отвлечься от ощущения, что ее густые вьющиеся волосы, шелковистые и мягкие, пропитанные ее запахом, щекочут ему щеку.
Джейк смотрел в небо, хотя его практически не было видно за густыми ветвями деревьев, переплетенными между собой да к тому же увитыми какими-то ползучими растениями. Кроме того, стоял густой туман, и звезд было не разглядеть. Да и днем солнце было скрыто такой густой листвой, что Джейк не мог держать точный курс. Сейчас он понятия не имел, в каком направлении они движутся: на север или на юг, на восток или на запад. Раздражала собственная беспомощность.
Тяжело вздохнув, он сердито бросил:
– О Господи! И что у тебя за придурковатые родственники? Это же надо было поселиться в таком месте!
Поколебавшись, Джессика ответила:
– Когда-то «Виргинские дубы» были процветающей плантацией.
– Времена эти давно канули в Лету, уж поверь мне. – И, помолчав, задал давно интересовавший его вопрос: – И как только ты согласилась там жить?
– Думаешь, меня кто-то спрашивал? – с горечью проговорила Джессика.
Ей даже думать не хотелось о доме тетки Евлалии и о том кошмаре, который она там пережила. Но Джейк коснулся этой темы, и Джессика мысленно перенеслась в свою тюрьму. С трудом, едва сдерживая подступившие слезы, она продолжала:
– Я думала, что сойду с ума. Когда я была маленькой, папа иногда, если считал, что я плохо себя веду, закрывал дверцы повозки наглухо, а меня оставлял внутри. Мне было так жарко и так хотелось пить, что казалось, будто я сейчас умру. Я тогда думала, что худшей пытки просто не существует. Но у Евлалии оказалось еще хуже. В каморке, куда меня поместили, не было света. Иногда тетя забывала принести свечу и еду, а мне ужасно хотелось есть. Окна были без стекол, одни решетки, и сквозь них хлестал дождь. Я пыталась придумать, как сбежать из этой ужасной комнаты, но решетки были такие прочные, да и Рейф с Уиллом поочередно меня сторожили. Уилла я побаивалась. Он так странно на меня смотрел… А иногда… о, это ужасно, но я молила Господа о смерти, чтобы не состариться и не сойти с ума в этом жутком месте, как тетя Евлалия. Я не могла помыться, мне не давали никакой одежды. Да еще тараканы… – Джессика замолчала. Вновь все переживать было очень трудно. – Самое страшное на свете – оказаться взаперти, – тихо добавила она, непроизвольно сжимая руки в кулаки, чтобы слова ее прозвучали более убедительно. – Я бы не выдержала в этом доме больше ни единого дня.
Джейк пришел в ужас от ее рассказа, однако у него не было слов выразить свои чувства и мысли. Оказывается, девчонку всю жизнь держали взаперти, сначала жестокий, деспотичный отец, потом сумасшедшая тетка. Да такая жизнь могла сломить любого, даже самого сильного мужчину. А она, хрупкая девушка, выдержала. Тюремное заключение – вообще страшная штука, особенно в таких условиях, какие выпали на долю Джессики. Неудивительно, что она убежала к Дэниелу. И неудивительно, что тому захотелось взять ее под свою защиту и заботиться о ней. Джейк не знал, что сказать и как теперь вести себя с Джессикой.
Так лежали они молча довольно долго, прислушиваясь к шумной ночной жизни обитателей болота, каждый думая о своем. Джессика с удивлением обнаружила, что та неловкость, которую она испытывала вначале, лежа рядом с Джейком, бесследно исчезла. Более того, она чувствовала себя с ним спокойно и уютно. Ей казалось, что они больше никогда не будут врагами. Она даже начала думать – хотя на это у нее не было причин, – что со временем они смогут стать друзьями.
– А потом пришел ты, – договорила она и, повернув голову, взглянула на Джейка. – И хотя я ненавижу это болото и боюсь его, здесь все равно лучше, потому что… потому что здесь меня не держат под замком.
Джейк откашлялся и, не глядя на Джессику, проговорил:
– Давай-ка лучше спать. На рассвете двинемся дальше.
Джессика отвернулась и закрыла глаза. Ей казалось, что она никогда не заснет, однако не прошло и нескольких минут, как стрекот насекомых и кваканье лягушек стали как-то тише, а потом и вовсе исчезли. Джессика погрузилась в глубокий сон. А Джейк еще долго лежал, не смыкая глаз, смотрел в темное небо и думал.
Наступило утро, жаркое и душное. Джессика проснулась, чувствуя, что все тело у нее липкое от пота. Осторожно сбросив с себя одеяло, она попыталась отодвинуться от горячего, как печка, Джейка, но не тут-то было. Что-то тяжелое навалилось ей на ногу и на живот. Теплое размеренное дыхание коснулось ее щеки, и в ту же секунду Джессика поняла: это нога Джейка пригвоздила ее к земле, а мускулистая рука, обхватив ее за талию, властно притянула к себе.
Сна тут же как не бывало. Сердце Джессики отчаянно забилось в груди, и, повернув голову, она взглянула на Джейка. Лицо его казалось таким умиротворенным и кротким, что Джессика диву далась. Куда девался грубоватый, решительный молодой человек, с которым ей то и дело приходилось выяснять отношения? Мальчишка, да и только. Лежит себе, посапывая, рядом с ней. Темные густые волосы в беспорядке упали на лоб, длинные ресницы покоятся на розовой от сна щеке. На массивном подбородке, подчеркивая его, проступила уже довольно заметная щетина. Однако даже этот не особенно приятный отличительный признак сильной половины рода человеческого вызвал у Джессики прилив нежности. Лицо Джейка было обращено к ней и находилось так близко, что у нее перехватило дыхание. Щекой он прижимал к седлу прядь ее волос.
